Кристофер Руоккио - Империя тишины [litres]

– Скажи нам, где ваш флот!

Крик.

– Скажи нам, где ваш флот!

Дым.

– Скажи нам…

Крик.

Уванари бессильно повисло, уронив голову на грудь, так что были видны только костяные рога гребня. Без кожаных ремней, закрепленное лишь за талию, запястья и лодыжки, оно, казалось, едва удерживалось на кресте. Безмолвные, как катары, мы смотрели на него. Уванари стошнило, синяя жидкость забрызгала решетку. Его стошнило еще раз, потом оно сплюнуло, чтобы прочистить рот.

– Вы, люди… вы все одинаковые.

Я нахмурился, едва удержавшись от того, чтобы перевести его слова инквизитору.

– Ты уже говорило это раньше! – сказал я по-сьельсински, не включая инквизитора в наш разговор. – Ты уже говорило это! В самом начале.

Я забыл об этом. Как я мог забыть об этом?

– Что оно сообщило, Марло? – вмешалась Агари, взмахом руки остановив катаров.

– Тсс.

Я даже не обернулся к ней, весь поглощенный открывшимся тайным смыслом. Позабыв о Капелле, позабыв о ндакту, позабыв о своем плане.

– Ты уже говорило с людьми раньше? – Это, конечно, не могла быть просто фигура речи. – Где?

Я пробрался мимо катара, повторяя свой вопрос:

– Saem ne? Где? Saem ne? Saem ne?

Агари не была настолько толстокожей, чтобы ничего не заметить. Она схватила меня за локоть и прошипела:

– Какого дьявола? Что здесь происходит?

Я перевел ей, что сказал сьельсин, и добавил:

– Если они уже встречались с другими людьми, то, может быть, эти люди знают, как найти их флот. Нам не нужно узнавать это самим.

По знаку Агари первый катар ударил Уванари в живот своей булавой-разбрызгивателем, в то место, где у человека находился бы пупок. Белая кожа посерела и покрылась волдырями, и Уванари, стиснув зубы, прошипело:

– Скажи ему, чтобы он перестал.

Оно говорило об Агари.

– Она не перестанет, – покачал я головой.

– Она?

Кровь текла из сотни мелких ран, и, глядя на него, я оцепенел от ужаса точно так же, как Уванари от боли. Валка слишком задержалась. Может быть, она передумала? Бросила на произвол судьбы меня и весь мой план. Нет, конечно же, она не могла так поступить. Конечно нет. С огромным усилием, словно поднимало не голову, а решетку замка, Уванари посмотрело прямо на меня, прищурив глаза.

– Твой народ – чудовища, забирающие себе все, что захотят.

– Мы не чудовища. Мы не едим твой народ, – крикнул в ответ я.

И все истории, услышанные в детстве, вернулись ко мне, все сказки о людях, которых насаживали на вертел и жарили на плазменном огне, о том, как Бледные ели по ночам младенцев и человеческие мозги. Пропаганда Капеллы, или, по крайней мере, я в те времена верил, что это пропаганда.

– А мы едим, – прошипело Уванари. – Если понадобится.

– Это бесполезно, – заявила Агари, легким касанием руки закрывая голографические подсказки на своем терминале. – Бесполезно!

Она повернулась к катарам и остановилась на пороге какого-то невысказанного решения, сомневаясь в том, как следует поступить. Инквизитор тоже была в лабиринте, такая же потерянная, как и я сам.

«В-в-вау! В-в-вау!»

В углах камеры запульсировали огни аварийной сигнализации, без слов взревела сирена. Глаза Уванари – два глубоких темных колодца – повернулись ко мне. Агари замерла, уставившись в потолок. Даже я вздрогнул, хотя и ожидал вмешательства.

– Что такое? – из осторожности первым спросил я.

Инквизитор сверилась со своим терминалом, ругаясь вполголоса.

– Опять перебои. Меня не интересует, насколько серьезно пострадали генераторы во время волнений, – готова поклясться, что кто-то специально это делает.

Я старался сохранить серьезное выражение лица, думая о Валке и ее еретическом тавросианском импланте. Есть у нее дипломатический статус или нет, но она по моей просьбе преступила черту.

«В-в-вау! В-в-вау!»

В терминале Агари тоже взвыл сигнал тревоги, она ударила по кнопке и поднесла устройство к губам:

– Что?

Я не расслышал ответ – инквизитор получила его через проводящую вставку, спрятанную за ухом, – но ее смуглое лицо побледнело.

– Ну так успокойте их! – сказала она. – Нет! Нет, будь они прокляты! Используйте станнеры. Станнеры, я сказала. – Ее взгляд заметался между мной и катарами. – Нет! Я уже иду!

«В-в-вау! В-в-вау!»

Я поспешил к ней и снова спросил, хотя и догадывался, каким будет ответ:

– Что такое? Что случилось?

– Сбой питания в западном крыле. Все видеокамеры отключены.

«В-в-вау! В-в-вау!»

В этот момент я боготворил Валку.

– Еще один сбой? Постойте, в западном крыле? Там же остальные…

Я умолк и бросил взгляд туда, где висело на кресте Уванари. Трудно сказать, слышало оно нас или нет, поскольку голова его снова упала на грудь, а дыхание стало прерывистым.

Инквизитор нахмурилась – не подозрение ли мелькнуло в ее взгляде? – и устремилась к двери, уже открывшейся под шипение гидропривода.

– Идемте, Марло…

Я не двинулся с места и оглянулся через плечо на Уванари.

– …Идемте. Вы нужны нам. Другие сьельсины…

– Позвольте мне остаться.

– Нет.

– Дайте мне поговорить с ним, – я оглянулся на катара, – один на один.

– Они нападают друг на друга. Вы пойдете со мной, немедленно.

Я заскрежетал зубами так громко, как только сумел, и ткнул пальцем в пол под нами.

– В прошлый раз, когда вы оставили меня одного с заключенным, я продвинулся дальше, чем вы за две недели, с вашим отрубанием пальцев и поджариванием на медленном огне. Дайте мне пять минут. Нет, десять.

Сирены продолжали пронзительно визжать, красные и белые огни свивались спиралями на стенах и потолке.

Словно только что додумавшись до этого, я добавил:

– До тех пор, пока вы не успокоите остальных.

«В-в-вау! В-в-вау!»

Инквизитор обдумывала ответ, наверное, целое столетие. Агари была не из тех, кто привык к нехватке времени; обычно она контролировала каждое слово и каждую деталь ситуации. Хаос раздражал ее, нарушая сложившийся внутренний порядок. Страх отравляет, и сейчас именно это с ней и происходило. Я прикусил щеку, чтобы сдержать фамильную кривую усмешку Марло, что грозила прокрасться на мое лицо и лишить меня возможности осуществить план. Ответ инквизитора скорее напоминал выдох, унылый и бесформенный, как сьельсинское «да».

– Ром, останешься с ним, – она ткнула пальцем в одного из катаров, – а ты пойдешь со мной.

И Агари умчалась в вихре разлетевшейся от резкого движения черной мантии, в шипении гидравлического привода двери, забрав с собой второго катара и все мои надежды на удачу.

Катары. Я совсем забыл об этих трижды проклятых катарах. Они всегда молчали и поэтому полностью ускользнули от моего внимания. Глупо, очень глупо получилось. Катар Ром молча стоял в углу. Я не решился спорить с приказом. Когда все кончится, когда я сделаю то, что пообещал самому себе, мне хватит и других обвинений, без показаний катара о том, что я пытался отослать его. Но если он будет рядом, у меня ничего не получится.