Кристофер Руоккио - Империя тишины [litres]

– Нет, ваша светлость.

– Мои охранники утверждают, что вы говорили со сьельсином.

С некоторым усилием я выпрямился в кресле. На мне все еще была тренировочная одежда мирмидонца, заскорузлая от высохшего пота.

– Да, ваша светлость, – я провел рукой по волосам, – во время обучения меня в первую очередь интересовали языки. Я ни в коей мере не специалист, но при необходимости могу побеседовать с этим существом.

Я коротко, слабо рассмеялся.

– Что в этом такого забавного? – не понял граф и поставил пустой бокал на буфет.

Я замотал головой, соскользнул с кресла и попытался встать. Ликтор возле портьеры напряглась, но осталась там, где стояла.

– Оно – сьельсин – сказало, что у меня ужасное произношение.

Балиан Матаро усмехнулся и пригладил густую курчавую бороду на квадратной челюсти.

– Так плохо, да?

Несмотря на смущение, я невольно улыбнулся. Балиан Матаро повернулся и снова наполнил свой бокал из хрустального графина.

– Что оно еще сказало?

– Оно спросило, убьют ли его.

Я встал, но при этом старался держаться на почтительном расстоянии от правителя. Расположился так, чтобы высокое кресло загораживало меня от ликтора, и продолжил:

– Я сказал ему, что так и будет.

Прежде чем ответить, лорд Балиан наклонил бокал и сделал большой глоток.

– Что ж, вы не солгали ему.

Он облизнул губы, и лицо его задумчиво вытянулось.

Вспомнив, что один из охранников говорил о предстоящем триумфе, кульминацией которого станет смерть сьельсина, я выпалил:

– Во время торжества, ваша светлость?

– Да, по случаю эфебии моего сына.

Величественный нобиль заложил большой палец за свой узорчатый пояс, а другой рукой указал на арку с деревянной дверью, за которой, вероятно, находилась остальная часть дворца:

– В сентябре ему исполнится двадцать один стандартный год.

Пять месяцев. Я подумал о сьельсине – о Макисомне, – запертом в зловонной камере на пять месяцев. Не уверен, что сам продержался бы там даже пять часов, хотя в тот момент сильно опасался, что именно это меня и ожидает.

– Примите мои поздравления. Должно быть, вы гордитесь им.

– Разумеется! Это же мой сын, – воскликнул граф с располагающим к себе воодушевлением, как и должен отец говорить о своих детях. – Но, лорд Марло, вы так и не ответили на мой вопрос.

Стоя за креслом, спиной к углу комнаты и к застекленной витрине с древним метательным оружием, я изобразил вежливый поклон:

– Я прошу прощения, ваша светлость. Что это был за вопрос?

– Почему вы оказались здесь?

И прежде чем я успел ответить, он поднял могучую руку и спокойно продолжил своим оперным басом:

– Я понял, как вы оказались здесь, но меня больше интересует – почему. А еще я хочу знать, что вы делали в моей тюрьме.

Вот и все. Вопрос, которого я больше всего боялся, обрушился на мою шею, словно меч. Тень графа могла стать также и тенью моего палача – и это была большая проблема.

– Я мало что знаю о вашем доме, – продолжал лорд Матаро. – Если это было проявление пойны, некая тайная вендетта по неизвестным мне причинам…

– Это не пойна, ваша светлость, – просто ответил я и развел руками. – Мой отец хотел продать меня, а я сбежал.

Граф воспринял мои слова спокойно, на его лице под густой бородой ясно читалось облегчение.

– Продать вас? Какой-нибудь баронессе?

Не дождавшись ответа или просто кивка, он приподнял бровь:

– Значит, барону? Что ж, в этом тоже есть свои прелести.

Он обнажил зубы в усмешке, и мне вспомнился его лорд-супруг, стройный мандари с длинными черными волосами.

Меня скрутило, и я мог бы буквально рухнуть на спинку кресла, если бы не стальная твердость духа аристократа.

– Это совсем другое, ваша светлость.

Граф Матаро ждал с терпением истинного нобиля, учитывая лаконичность моего ответа. Сообразив, что молчание затянулось, я наконец-то нарушил его:

– Я должен был поступить в Капеллу.

Граф застыл с посеревшим лицом, забыв о недолгом облегчении, и лишь после того, как нащупал опору, подыскал нужные слова:

– Кто-нибудь знает, что вы здесь?

«Это все решает», – подумал я, почуяв свой шанс, если вообще не преимущество.

– Нет, если только вы не послали волну моему отцу.

Даже простое упоминание Капеллы сделало то, в чем она была особенно сильна: вселять в людей страх перед богом и Землей. Все, что я видел за эти три года, – каждое облако и каждый рассвет, каждый перекресток и каждая служанка, каждый ровный клочок земли в этом мире с избыточной силой тяжести – все принадлежало гиганту, стоявшему передо мной. Когда он умрет, его статую установят в каком-нибудь храме или мавзолее наподобие нашего некрополя в Обители Дьявола. Его сапоги будут твердо стоять на земле Эмеша, символизируя власть, которой он обладал при жизни. Подлинную власть. По его приказу меня могли убить в любую секунду, и все же он погрузился в молчание при одной лишь мысли о призраке, находящемся в другом конце Галактики.

Он помедлил с ответом, поигрывая тяжелым кольцом на пальце.

– Я приказал не связываться с ним по КТ, – сказал граф, употребив сокращенное название квантового телеграфа, соединявшего Империю со всеми уголками подвластной человеку Вселенной. – И я спрашиваю еще раз: кто-нибудь знает, что вы здесь?

– Корабль, на котором я летел, нашли брошенным, милорд, как я уже говорил. Я направлялся на Тевкр, а не на Эмеш и не предполагал оказаться здесь.

Ликтор строго смотрела на меня, стоя наготове с неактивированным мечом из высшей материи.

Решив рискнуть, я сказал:

– Конечно же, самым мудрым решением было бы просто убить меня и скрыть все следы моего пребывания здесь.

Я с хитрецой взглянул на палатина, ясно давая понять, что на самом деле ничего подобного не может произойти, как будто одно то, что я произнес эти слова вслух, уже отметает такую возможность.

И это подействовало. Черные глаза прищурились, челюсти под густой бородой плотно сжались.

– Вы считаете меня таким дураком, Марло?

Он умышленно пропустил слово «лорд».

«Клюнул!»

Полдюжины афоризмов по этому поводу вертелись у меня на языке. Но я прикусил его, чтобы удержаться от улыбки, от вздоха облегчения.

«Казни сегодня не будет, во всяком случае моей казни».

Я собирался что-нибудь сказать в ответ, но вдруг дверь отворилась и в комнату вошел тонкий, как рапира, мандари – супруг графа лорд Лютор Шин-Матаро.

– Милорд, вы уже начали без меня?

Он приподнял тонкие брови, в уголках маленького рта собрались резкие морщинки. У лорда Лютора была бронзовая кожа, высокие скулы, знакомые каждому, кто встречался с межзвездными плутократами; точно такие же иссиня-черные волосы; точно такие же удивительные зеленые, как лес, миндалевидные глаза; точно такое же холодное спокойствие. Эти глаза… они были изменены нелегально? Консорциум имел своих косторезов, хирургов и магусов, которых мало интересовали те ограничения, что накладывала Капелла на генетические изменения. Цвет глаз был здесь ни при чем, но что-то в них натолкнуло меня на подозрение, что Лютор видит больше, чем остальные люди. Возможно, в ультрафиолетовом диапазоне или в инфракрасном. Точно сказать я не мог, как не был уверен и в том, что Капелла не сочтет эти глаза неподобающими и не прикажет их вырвать. Я только знал, что они вызывают у меня тревогу.