Клаудия Грэй - Голос крови

А что потом? Лея не представляла. Да и не собиралась представлять. Она будет просто идти дальше, шаг за шагом, не заглядывая слишком далеко вперед.

Как только C-3PO приготовил голокамеру, Лея зашла в кабинет и закрыла за собой дверь. Ей предстоял очень личный разговор, пусть говорить придется о вещах, которые в эти минуты гремят по всем новостным каналам Галактики и скоро дойдут до самых границ освоенного космоса. Она должна объяснить Бену, что они ничего не говорили ему раньше, потому что хотели дождаться подходящего момента. Теперь-то Лея понимала, что обманывала себя. И Люк обманывал тоже. Не бывает «подходящих моментов», чтобы узнать новость, которая опустошит твое сердце…

От двери раздался сигнал, и голос Грир произнес через переговорное устройство:

— Сенатор, к вам Тай-Лин Гарр.

— Впусти его.

Тай-Лин был, наверное, чуть ли не единственным, с кем Лея могла найти в себе силы говорить в эти минуты. Его несокрушимое спокойствие подействует на нее целительно — если, конечно, он пришел не затем, чтобы объявить, что отныне они незнакомы. Но в любом случае Лее надо было знать, что он решил, хотя необходимость записать послание Бену камнем лежала на душе.

Дверь открылась, вошел Тай-Лин. Он не был ни столь безмятежен, как Лея надеялась, ни возмущен, как она опасалась.

— Лея… как вы себя чувствуете?

— Хуже некуда. Но спасибо, что спросили. Возможно, вы — единственный во всей Галактике, кого это еще волнует. — Лея развернулась в кресле, чтобы сесть лицом не к голокамере, а к кушетке, которую выбрал Тай-Лин. — Но возможно, я слишком плохого мнения о сенате. Кто-нибудь заступился за меня?

— Вариш Вицли зачитала без сокращений статью конституции, где говорится, что никто не может нести ответственности за преступления своих родителей. Я разослал товарищам по партии письмо, предлагая выразить вам, не касаясь работы в сенате, свое уважение и поддержку за ваши личные достижения. — Тай-Лин помолчал. — Пока никто не успел ответить.

Выходит, из тысяч сенаторов на стороне Леи остались только двое. Ровно на два больше, чем она предполагала. И речь Вариш, и визит Тай-Лина в сложившихся обстоятельствах были настоящим подвигом.

— Спасибо, — сказала она. — У меня не хватает слов, чтобы выразить, как я вам благодарна.

Тай-Лин печально покачал головой:

— Лея, вы напрасно не поделились правдой с кем-то из нас. Хотя бы со мной или с Вариш, если уж так не доверяете остальным.

Лея указала на дальнюю стену, из-за которой до сих пор доносился гневный рев толпы:

— Мне кажется, вполне очевидно, почему я не хотела открывать свое происхождение всей Галактике.

— Не Галактике. А вашим ближайшим друзьям и союзникам в сенате. — Тай-Лин редко кого-нибудь упрекал, и было так больно слышать укор в его голосе. — Но допустим, вы считали нужным хранить тайну, пусть. В таком случае вы напрасно позволили нам выдвинуть вас кандидатом от партии популистов. Теперь доверие к нам подорвано. Я боюсь, что никакой другой наш кандидат уже не сможет выиграть после всего, что случилось.

Лея с горечью согласилась:

— Вы правы. Я сама все понимаю. Но тайна оставалась тайной столько лет… Наверное, я надеялась, что ее уже никто никогда не узнает.

— Воистину, так было бы лучше и для вас, и для всей Галактики. — Тай-Лин встал, собираясь уходить, но на прощание положил крупную руку ей на плечо. — У вас еще остались друзья, Лея. Помните об этом.

— Спасибо, — прошептала она.

Тай-Лин не смог бы найти лучшего утешения для нее. Но даже забота и участие друзей не могли исцелить разверстую рану у нее в сердце.

Лея поймала себя на мысли поговорить об этом с Рэнсольмом. Умом она понимала, что это все его вина, но в онемевшей от горя душе продолжала считать его другом. Казалось, что тот Рэнсольм Кастерфо, который предал ее сегодня в зале сената, не имеет ничего общего с юношей, примчавшимся на выручку в пещерах Бастазы. Мосты между ними рухнули, но у Леи осталось искушение шагнуть ему навстречу, прямо в пропасть.

Однако прежде надо было поговорить с сыном. Чтобы успокоить его, а не чтобы найти утешение самой. Лея не могла даже отыскать в себе силы, чтобы записать сообщение для Хана. Пятый, субсветовой этап гонок сейчас в разгаре, а значит, связи с ним нет. Может статься, Хан узнает о ее разоблачении одним из последних в Галактике. И уж точно не от нее. А она пока все равно не могла заставить себя лишний раз говорить об этом. Но понимала, что и он получит свою долю порицания и отвращения за то, что женат на дочери самого Дарта Вейдера…

Дверь снова отворилась, и на пороге появилась Грир. Вид у нее был смущенный, в руках девушка держала памятный ларец.

— Все эти вещи по закону принадлежат вам, — сказала она, — так что я затребовала их. Прислали быстрее, чем я думала.

Лея и не надеялась когда-нибудь получить свой ларец назад.

— Спасибо, Грир. Для меня это очень важно.

Грир поставила ящичек на стол Леи и, поколебавшись, спросила:

— Можно я задам вам один вопрос? Всего один.

А что потом? Грир тоже вихрем вылетит из офиса, как Корр Селла? Лея взяла себя в руки:

— Конечно.

— Капитан Соло знает? И давно?

— Хан знал все с самого начала. Я сказала ему в тот же день, как Люк сказал мне.

Грир кивнула. Она все еще выглядела встревоженной, но уже не на грани срыва.

А Лею снова захлестнули воспоминания. Она мысленно перенеслась в прошлое, на зеленую луну Эндора, в те минуты, когда грандиозное празднование победы уже отгремело и они с Ханом были одни, устроившись на мягком мху. Хан обнимал ее с такой нежностью, воздух был напоен ароматом кедров и сосен. Лея тогда рассказала ему все. Она боялась, что Хан тут же встанет и оставит ее навсегда. Их отношения были еще так молоды. Только накануне он сказал, что готов уйти, если Лея любит не его, а Люка. Что же он скажет, узнав, что в ней течет кровь Дарта Вейдера?

Но Хан и бровью не повел. Просто привлек ее к себе и стал укачивать в объятиях, как ребенка, чтобы хоть как-то утешить. Если бы только он обнял ее сейчас, возможно, она почувствовала бы, что сможет пережить и нынешнюю беду.

Ларец на столе как будто сделался больше. Лея встала и осторожно подняла скрипучую крышку. И хотя сердце у нее сжалось при виде куклы и прочих памятных вещиц, первой она взяла в руки музыкальную шкатулку. Лея открыла ее, и тут же полилась мелодия: «Лунный свет, прозрачный свет…»

За все время существования Алдераана в его небе лишь однажды появилась луна. Должно быть, дети, увидев «Звезду Смерти», в изумлении решили, что это луна из старой колыбельной. Они улыбались ей, показывали крошечными пальчиками, напевали… Лея крепко зажмурилась, чтобы изгнать видение.