Кристиан Бэд - Место, где падают деревья

Эти времена давно прошли, теперь продолжительность жизни регулировалась иначе, однако фрагменты спящего вируса не так-то просто оказалось удалить из генома людей. Вирус маскировался и иногда просыпался сам.

Он не убивал, Исель могла вести полноценную жизнь, но… только при отрицательных температурах.

Так они и жили: +20 °C в модуле, где обитал Наван, и –20 °C — за толстым стеклом саркофага. Для Исель с Марса доставили специальный компьютер и медицинское оборудование, но лаборатория была, конечно, целиком на Наване.

Медики не смогли ответить на вопрос, что пробудило вирус в крови Исель после девяти лет жизни и исследований на Кайкго. Возможно, ретроболезнь проснулась сама по себе или причиной были стрессы, смена климата, межзвёздный перелёт…

Исель ругала себя лишь за то, что за девять лет брака они с Наваном не удосужились родить малыша. Мальчика или девочку. Супруги не думали, что останутся зимовать на Кайкго, и планировали завести детей уже на марсианской станции «Азимут».

На следующее утро прямо на золотые гроздья «бабочек» крупными хлопьями повалил снег.

Теперь Наван каждое утро начинал с похода к окну, за которым висел градусник.

Этот утренний ритуал он соблюдал неукоснительно: поход к градуснику, чтение метеосводки со спутника, чашка кофе, «завтрак» с женой, обмен улыбками через стекло, а потом уже — проверка датчиков, обзор работы наблюдательных модулей, программирование громоздких атомных роботов, строящих туннель к ближайшей колонии живых камней: долину всё сильней засыпало мягким и липким снегом.

Исель трудилась дома, систематизируя данные.

Сначала упали ниже нуля ночные температуры.

Но утром солнце быстро нагоняло градусы, и снег начинал таять. (Исель и Наван называли звезду Кайкго солнцем, это тоже была жёлтая, приветливая звезда.)

Наконец холод установился твёрдо. Просмотрев утренний прогноз погоды, Наван улыбнулся и даже сподобился добавить в кофе ложечку коньяка.

— Мы сможем прогуляться вместе! — сказал он торжественно.

Исель так и замерла. Два года она смотрела на мужа через стекло.

Конечно, Наван мог бы иногда входить в саркофаг, одевшись потеплее, но… кто потом будет чинить сложнейший агрегат, случись с ним чего от перепадов температуры?

На Исель были лёгкая шубка и термообувь, чтобы возможное тепло не пробралось к телу. Наван же был одет в куртку и тёплые ботинки с совершенно противоположной целью. Однако он вновь мог обнимать жену и держать её за руку, пусть эта рука и пряталась в перчатке.

Утренние исследования были переложены на плечи автоматов — Наван не мог наглядеться на Исель. Лицо её было так близко: он смотрел ей в глаза всего лишь через плотный тяжёлый воздух Кайкго и мельтешение падающего снега.

Рука об руку они дошли до колонии живых камней. Сначала по долине к ней вела промятая роботами тропинка, а там, где начинался поваленный лес, был построен уже туннель, чтобы с дальнейшим похолоданием людям было удобнее вести исследования у самых каменных «корней». Здесь Наван устроил основной наблюдательный пункт, оборудованный датчиками тепла, движения, камерами. Именно таким пунктам не удавалось ещё пережить зиму Кайкго.

Самые крупные камни колонии были с небольшое здание, самые маленькие — не больше Исель. Округлые, похожие на исполинские яйца, они торчали прямо из толстой лесной подстилки.

Роботам пришлось потрудиться, чтобы очистить вокруг камней достаточное для исследований Навана пространство и сформировать проход в упавших деревьях.

Исель шла с осторожностью. С непривычки она быстро устала. Ей хотелось опуститься на снег, такой приятный, мягкий и… тёплый на вид.

Она мысленно отметила этот феномен. Потом сняла теплоизолирующую перчатку и прикоснулась к снегу голой рукой… Тёплый!

Исель улыбнулась. Изучение собственной болезни очень помогало ей сохранять желание жить и работать. Она вела не только дневник исследований, но и дневник собственных реакций.

— Ну вот и моя выносная лаборатория! — выдохнул наконец Наван.

Он тоже слегка запыхался, но больше от волнения.

Супруги оказались в обширной снежной пещере у подножия большого камня и двух малых. Там у Навана стояли датчики, запустившие щупы глубоко в землю, ещё совсем тёплую. Снулых насекомых, которых всегда было много вокруг каменных колоний, Наван аккуратно смёл в кучку, чтобы не мешали.

Исель с осторожностью поднесла к каменному боку руку в перчатке.

— Мне кажется, или камни стали более упругими? — спросила она.

Наван снял перчатку, провёл пальцами по чуть влажной холодной поверхности.

— Нужно бы взять пробы… — сказал он с сомнением.

Но первый же соскоб даже без приборов, просто на глаз, уже подтверждал выводы Исель.

Наван нахмурился. Теперь ему не нравилось всё. Слишком долго земля под камнями сохраняла тепло, слишком быстро остывали сами камни…

— Что ты думаешь обо всём этом? — спросил Наван, когда они возвращались к модулю.

— Я думаю… — Исель остановилась, взяла его за руки — перчатки к перчаткам, поднялась на цыпочки и заглянула в глаза. — Я думаю: мой муж на пороге великого открытия! Я думаю… — Исель лукаво улыбнулась. — У меня — великий муж!

«И он разгадает не только загадки Кайкго, — подумал Наван. — Он найдёт и лекарство от ретровируса. У него есть кровь Исель и 33 года зимы на Кайкго. И никто здесь не сможет ему помешать поставить самый смелый эксперимент, если он будет нужен. Да хоть бы и на самом себе…»

Наван обнял жену, стараясь не дышать на любимое лицо. Его дыхание могло обжечь.

На глазах у Навана выступили слёзы, но Исель прижалась к его груди и не видела их. Сама она больше не умела плакать.

Наван проводил Исель, постоял, открыл дверь в модуль. Мегью, мяукая, выбежала ему навстречу.

В модуле было уютно. Его пространство свободно трансформировалось, можно было смонтировать любое количество блоков для отдыха и работы.

Сейчас зона отдыха была развёрнута всего одна. Почти весь модуль, даже места, предназначенные для жилой зоны, были перенастроены Наваном под лабораторию. Только в углу жался небольшой пузырь, где хранилась всякая всячина. Этакая холодная кладовка.

Квантовый компьютер встретил Исель урчанием. Пока Наван, раздав машинам задания, готовил ужин, она повисла над «пюпитром» — специальной рамкой, которая сканировала голос, мимику, движения рук, температуру тела, чтобы максимально достоверно перевести в машинные символы.

— Сегодня я впервые после начала болезни гуляла по снегу! — начала диктовать Исель.

Компьютер тут же отметил её возбуждение.

Основательно промёрзший Наван разогревал консервированный борщ и одновременно листал старые отчёты, раскатав один из мониторов на полстены. Изменения в камнях насторожили его. Ничего подобного он не замечал за 11 лет исследований.