Франсис Карсак - Том 2. Робинзоны космоса. Бегство Земли. Романы. Рассказы

Это случилось около полуночи. Более чуткая, чем все мы, Рения ощутила это первой. Внезапно побледнев, она сказала, что у нее такое ощущение, словно некое чудовище смотрит на нее в упор из темноты. Чтобы ее успокоить, я включил прожектора, но потом снова их вырубил, дабы не привлекать к нам внимание представителей местной фауны. Через несколько секунд мы все тоже почувствовали, что за нами кто-то следит. Это было странное ощущение, оно то усиливалось, то ослабевало, будто кто-то бродил вокруг, то приближаясь, то удаляясь. Скрывая нарастающее беспокойство, я сел на место пилота, готовый при необходимости подняться в воздух, и положил левую руку на спусковой механизм фульгуратора.

Мы получили лишь несколько секунд передышки. Затем, неясная, сопровождаемая все тем же тревожным сердцебиением, вернулась угроза. Внезапно Рения прокричала:

— Там, Хорк, там!

Она указывала на озеро. Фиолетовое сияние пульсировало в том же ритме, в каком сжимались от боли и отчаяния наши сердца, и мы увидели на отмели продолговатой формы существо, размеренно сжимавшееся и снова разжимавшееся.

Сделавшись мертвенно-бледным, Тулл пробормотал:

— Гери-Куба!

— Говори, — резко бросил ему я. — Что тебе об этом известно?

— О! Ничего... Это наша древняя легенда. Во времена ваших сумерек, Гери-Кубы, как поговаривают, захватили весь континент Тхора.

И, прислонившись к переборке, он забормотал монотонно:

Если на сердце вдруг стало тревожно,

Вскоре придет за тобой Гери-Куба

И высосет жизнь из тебя, хуба-буба...

И потерял ли ты голову, иль начеку,

Ничто уж тебя не спасет — слишком поздно!

Если на сердце вдруг стало тревожно.

Он умолк, и в наступившей тишине я слышал наше хриплое дыхание да приглушенные рыдания Рении. Ужас нарастал неотвратимо, и одновременно я чувствовал, как жизнь покидает меня, как с каждым мгновением уходят мои силы.

Это было непередаваемое, невероятное ощущение! Фиолетовый свет в глубине озера быстро угасал, лежавшее на отмели извилистое создание замерло в неподвижности. Все эти детали я отмечал машинально. Рядом со мной Рения едва слышно шептала все те же слова, долетавшие до меня словно из далеких далей:

И высосет жизнь из тебя, хуба-буба...

И потерял ли ты голову, иль начеку,

Ничто уж тебя не спасет — слишком поздно!

Если на сердце вдруг стало тревожно...

Я чувствовал, что лечу в бесконечно глубокую дыру. Собокол медленно осел на пол, согнувшись пополам, за ним рухнули Реум и Тулл. Рения мягко упала у моих ног. Сам я все еще находился в сознании, но перед глазами уже стояла пелена, в ушах звенело. Последним усилием воли я нажал кнопку старта и в следующий миг спустил курок фульгуратора. Ослепительная вспышка в миллиарды вольт на миг озарила гигантское обезьяноподобное чудовище, которое грузно повалилось на песок, а затем и вовсе исчезло в огненном вихре. Космолет с ходу врезался в зеленый купол леса, я ощутил удар и потерял сознание.

Очнулся я на своей кушетке в «Слик Эффреи», вокруг хлопотали три врача. Я чувствовал себя безмерно слабым и как только узнал, что Рения вне опасности, тут же погрузился в глубокий сон.

Спустя двое суток Кель, на которого я оставлял командование лагерем, рассказал мне, что произошло. Сначала его внимание привлекла вспышка фульгуратора, затем он увидел наш унесшийся ввысь космолет, отследил его с помощью радара, последовал за нами и, когда мы уже достигли высоты в 100 километров, сумел-таки установить телеконтроль над нашим управлением. Всех нас нашли в бессознательном состоянии, но если меня и Рению удалось вернуть к жизни, то все попытки реанимировать трех венериан оказались тщетными. Они скончались от мгновенной анемии, остановить которую наши врачи не смогли. Думаю, сам я выжил лишь потому, что был землянином, но вот как спаслась венерианка Рения, не смог толком объяснить ни один биолог.

Как бы то ни было, я наконец увидел Гери-Кубу и, если бы это зависело только от меня, оставил бы весь их дьявольский род подыхать от холода, когда Венера удалится от Солнца. Впрочем, мое внимание от этой проблемы отвлекло новое загадочное открытие. Я быстро шел на поправку и чувствовал себя уже вполне сносно, когда Кель сообщил мне, что в котловане одной из релейных станций экскаватор наткнулся на «нечто, похожее на бетон». Оставив еще слишком слабую Рению в лагере, я немедленно отправился на стройку и спустился в котлован.

По образованию я не геолог, однако один мой друг, безвременно погибший в результате несчастного случая — которые хоть и редко, но все же случались и в наше время, — часто брал меня с собой в геологические экспедиции, так что я довольно неплохо разбирался в петрографии. Материя, на которую наткнулся ковш нашего экскаватора, была явно искусственного происхождения. Я приказал расширить и углубить раскоп. Спустя пару часов нашим взорам предстал бетонный купол, так как это действительно был низкий купол с круглыми, помутневшими от времени иллюминаторами! У основания его мы нашли запертую дверь шлюзовой камеры. Нам удалось ее вскрыть, не причинив конструкции особого вреда, и, надев респираторы, мы с Келем вошли внутрь.

Я быстро осознал все значение этой находки. На Венере никогда не было автохтонной жизни, и, поскольку купол походил на некоторые купола, обнаруженные на Марсе, напрашивался вывод, что обе планеты посетили одни и те же пришельцы. Но что за пришельцы? Предположение о существах неведомой расы выглядело малоправдоподобным. Нет, здесь, как и на красной планете, побывали земляне, жившие на герметической станции, окруженной непригодной для дыхания атмосферой. И так же, как и на Марсе, эта первая колония погибла, когда рухнула породившая ее цивилизация.

Купол был небольшим и, возможно, представлял собой обычный аванпост. В нем сохранились следы борьбы. Металлическая мебель, выполненная в том же стиле, что и мебель позднейших человеческих поселений на Марсе, была вся искорежена и даже оплавлена. Внезапно мне показалось, что я стал жертвой какой-то галлюцинации: за толстой стеклянной дверью, на диване, лежало превосходно сохранившееся тело молодой женщины или девушки. Глаза ее были закрыты, на губах играла легкая улыбка, длинные белокурые волосы свешивались до пола. В руке она сжимала маленький зеленый флакон.

Не в состоянии промолвить ни слова, мы просто смотрели. Жестом я запретил Келю разбивать стекло; это тело сохранилось столь хорошо лишь чудом, и малейшая вибрация могло разрушить его навсегда.