Олег Мартынов - Тот еще космонавт! [litres]

Нужно сделать последовательным малейшее движение, правильно рассчитать возможные отклонения от плана действий. Рука кладется вот сюда, ногу медленно ставим тут, подтягиваем вторую. Молодец, Рифат, сойдет для начала. Давай дальше, смотрим за тем прибором, теперь набор кнопок, еще чуть-чуть потерпи, потом домой. Не видишь? Ничего, спокойно, внимательнее глянь, сработало? Отлично, получается же. Осталось вон тот тумблер включить, дотянешься? Как нет? Отказ не принимается, Рифат! Ползи на четвереньках, но включи этот чертов тумблер. Глаза не видят, куда двигаться? Зачем тебе сейчас глаза, ты должен помнить расположение приборов и органов управления наизусть, с закрытыми глазами находить нужный, как учили. Давай, дорогой, соберись! Зря, получается, геройствовал? Ну да, вот так, по сантиметру, по миллиметру, но ползи, обламывай пальцы, стирай ладони в кровь, вгрызайся зубами, но доберись до него, слышишь, не останавливайся, он уже рядом, еще немного. Сделай к нему рывок. Не можешь, почему? Соберись с последними силами, от тебя зависит жизнь друзей. Обязательно получится, давай, Рифат, ну, помогай ногами, вот так, теперь включай. Умница, ты сделал это! Закрывай свои невидящие, кровоточащие глаза и спи спокойно, Рифат, останавливающееся сердце споет тебе колыбельную песню напоследок, убаюкивая по-матерински вечным, тихим сном! Пусть далекие звезды свечами озарят тебе славную дорогу, провожая в последний путь, и шум космического эфира гимном воспоет торжественную песнь великим покорителям Вселенной. Вечная память!

– Рифат, ответь! «Печора-4», на связь! – Еще полчаса после того, как утих пожар, брат Никодим вызывал второго бортинженера.

– Никодим, это конец! Не вызывай, нет больше с нами Рифата! – Саня попытался остановить командира, но осекся под не виданным ранее тяжелым взглядом.

– Рифат, я «Печора-1», ответь! «Печора-4», ответь первому!

Бесполезно взывать к умершим, в таком пожаре уцелеть невозможно по определению, внутренности отсека управления реактором выгорели полностью, обнажив остов из лонжеронов и несущих балок. Заглушенный Рифатом реактор чернел сатином, опираясь на скелет некогда крупного по размерам модуля. Нужно было его отстыковать и искать дополнительные способы восполнения энергии. Штатные солнечные панели необходимого значения не вырабатывали.

– Экипаж, слушай мою команду! Рифата не вернуть, нам жить дальше, поэтому взяли себя в руки и работаем. Женя, доложи Земле о двухсотом, об аварийной деактивации реактора и незапланированном изменении траектории, будем выполнять маневр по сбросу ядерной установки. Саня, запитай по дублирующей схеме основные цепи модулей, солнечные панели раскрыть полностью, проверь работоспособность первого разгонного блока двигателей, готовь комплекс к эксплуатации без энергоблока. Будем избавляться от этого исчадия ада, и побыстрее, каждая секунда дорога. Там такой фон, светиться по ночам будем, на всю оставшуюся жизнь хватит.

– Никодим, а если он не отстрелится? – Саня лихорадочно листал техническое описание стыковочного узла реактора, выуживая важные данные.

– Тогда кто-то из нас застрелится. Проверяй и незамедлительно докладывай.

– Понял, параметры двигателей в норме.

– Склонение, ориентация, вращение в норме. – Женька, удрученный гибелью друга, после сеанса связи с Землей занял свое рабочее место, внимательно проверяя навигационную карту полета. Предательская слеза скользнула по щеке, оставляя рубец в душе.

– Экипаж, внимание, приготовились, пуск!

Сложный маневр завершился удачно, два раза в одну и ту же воронку снаряды, по обычаю, не попадают, проблем с отстыковкой тоже счастливо избежали. Реактор, еще больше почерневший от пожара, медленно уплывал под комплекс, заключив в объятиях мертвой хваткой остывшее тело Рифата, отныне бессменного капитана и вечного командира этого чудовищного космического объекта. Астрономы присвоят ему теперь порядковый номер, обзовут понятным только им именем и оставят скудную запись для будущих поколений ученых, выделив предупреждающим восклицательным знаком: очень опасен, с непредсказуемой траекторией полета. Объект же, посмеявшись вдоволь над жалкими усилиями людишек, отскочит от Марса шариком в игре пинг-понг и унесется в неизвестном направлении, чтобы когда-нибудь, через сотни лет, вновь вернуться к Земле, породившей его, наводя жуткий страх на беспечное человечество. Занесенный палачом топор, ждущий только своего часа…

– Вахты стоим по одному, четыре часа. Сопли не распускать, заступаю первым, а вы бегом в капсулу, внимание на дозиметр. Этот гроб еще долго в окрестностях летать будет, пока не приступим к торможению. Где брать недостающее электропитание, дилемма, однако? – Брат Никодим углубился в расчеты. – Команда была отдыхать, непонятно разве?

– Видал, мне показалось, что у Никодима есть ствол. Перекладывал в комбез из сейфа. – Женька, усевшись на койку, серьезно посмотрел на Саню.

– Он же командир экипажа, захочет – пристрелит нас, хоть и монах.

– Послушником был. Слушай, Саня, а если он умом тронется, как определить? – не унимался Женька. – Может, закроемся изнутри, мало ли какая блажь ему в голову придет?

– Если крыша съедет, то замки не спасут, у сумасшедших на подлянки особая стать, достанет. Тут мне, Женька, мыслишка одна запала. Помнишь Олега-камазиста, на стоянке, ставки с ним все ходили делать?

– Это который, когда напьется, обещал про нас книгу написать?

– Ага, верно, он. Не кажется ли тебе, что это он нас запустил на Марс? Как подопытных кроликов? Сидит у себя там дома, водку жрет и пишет, а мы тут ужом извиваемся. Взял и Рифата убил, потом брата Никодима с ума сведет, так и до нас очередь дойдет.

– В монастырь по пьяни рвался. Брат Никодим тоже, поди, неспроста? – Застывший ужас в расширенных зрачках Женьки передался и Сане. Они дружно с опаской огляделись, затем медленно посмотрели вверх.

– Женька, хватит ерундой заниматься, давай по пять кубиков себе вколем, для надежности?

– Давай уж тогда по семь, чтобы наверняка.

– Скучаем никак? – Брат Никодим появился в служебном отсеке. За те несколько прошедших дней со старта он заметно осунулся, частое недосыпание вызвало покраснение глаз, общий вид командира выражал усталость и встревоженность. Космы волос постепенно обретали прежнюю густоту, аккуратная стрижка сменялась на привычный уже ушедшего от мира человека образ. Аппетит пропал, физические упражнения перестали приносить радость и удовлетворение.

Время Саниной вахты подходило к концу, поэтому хотелось побыстрее подготовить сменяющему его командиру текущую документацию, отчитаться за дежурство и прямиком рухнуть на кровать, забыться в глубоком сне, отбросить вчерашнее трагическое происшествие. Помянуть погибшего друга и двигаться дальше, ради оставшихся в живых.