Валерия Панина - Кратчайшее расстояние

Спрашивается, зачем спрашивали? Истерику мы с Катей закатывать не стали. Даже внутренне. Подготовка к выходу займет три недели, успеем еще. Катя всяко больше меня переживает — в открытый космос Артем выходит, связь это его специфика. Коллективно посмотрели план работ на это время, перераспределили задания и пошли работать. Я все внутренне пережевывала аргументы и пришла к выводу, что объективно профессионалы правы. Совершают же они выходы в открытый космос на орбите? При том, что станция движется со скоростью более двадцати семи тысяч километров в час, а мы летим со скоростью в шесть раз меньше. Кроме того, на земной орбите болтается множество обломков. Вообще-то 'болтается' слово не подходящее, если учесть, что они двигаются со скоростью семь километров в секунду. И температура колеблется от -120 в тени до +140 на Солнце. Или наоборот? А, неважно. Кстати, надо бы Артему сводку погоды посмотреть на ближайший месяц… Так, — 270 по Цельсию, ясно, осадков не ожидается.

Не знаю, как на Земле прошли эти три недели без связи с нами. У нас штатно. Повторюсь, только работы у всех прибавилось, посему сократили время отдыха, и так небольшое. Зато на день выхода все дела отложили. Игорь будет контролировать действия Артема из рубки, а мы наблюдать в мониторы и частично в иллюминаторы. В открытом космосе Солнце никогда не заходит, поэтому в принципе все равно, когда работать, но мы живем по московскому времени. Утром после подъема и завтрака экипировка, шлюзование и сам выход, он продлится шесть часов, не больше, на столько рассчитан запас кислорода.

Одна камера закреплена непосредственно на скафандре, еще шесть на корпусе корабля по трассе перехода и в зоне работ. Артем будет снимать в режиме видео. Мы с Игорем несколько минут помедлили, прежде чем перейти в шлюзовую. Когда подошли, Артем надевал термокостюм с помощью безмятежной Кати. У космонавтов все отработано до автоматизма, мы тоже наловчились. Вход в скафандр, подгонка, шлем, перчатки. Проверка работоспособности систем, внутренней связи. Мы выходим, командир задраивает люк, стравливает воздух. Артем опускает на лицевое стекло фильтр, берет укладку, пристегивается к поручню выходного устройства, и через минуту плавно опускается в бездну. Мы бежим к экранам, чтобы увидеть, как он медленно движется в сторону агрегатного отсека, где должно быть закреплено оборудование, цепляя карабины за наручные поручни. Его держат два страховочных фала длиной полтора и два метра, и он еще и держится левой рукой, потому что малейший толчок от корпуса — и его отнесет в пространство на всю длину страховки. Возвращаться — тратить время, а значит — силы и кислород.

Все операции в космосе расписаны по минутам, и мы с Катей отслеживали тайминг. С монтажом креплений для антенны Артем справился даже чуть раньше, уложился по времени с установкой самой антенны, чуть больше заняла настройка. Вернее, Игорь корректировал настройки, а Артем ориентировал антенну.

— Артем, есть устойчивый сигнал на прием и передачу. Время работ пять тридцать четыре.

— Командир, отбираю пробы и мазки.

Это в рамках научной программы уже. Понятно, что такую возможность упускать нельзя, тем более есть резервных двадцать шесть минут. Мы смотрели, как Артем закрепляет в укладке контейнеры с образцами.

— Осуществляю панорамную съемку. Обзору мешает панель солнечной батареи, опущусь на уровень ниже.

Мы смотрим, как на экране медленно проплывает освещенный Солнцем корпус, и Артем поворачивается спиной к светилу. На бархате бесконечности сверкали диадемы и ожерелья. Я засмотрелась и не сразу поняла смысл короткого доклада Русина.

— В обшивку вплавился осколок или обломок. Острый. Зацепил рукавом. Разгерметизация.

— Артем, давление? Диаметр повреждения?

— Давление 0,4, повреждение на предплечье, не вижу. По ощущениям сантиметра четыре-пять.

Много. Я сдержанно вздохнула.

— Люда, включи таймер на обратный отсчет. Пятнадцать минут. Время озвучивай поминутно.

На рукаве скафандра есть таблица с указанием времени работы в разгерметизированном скафандре. При давлении 0,4 атмосферы это тридцать минут, если дырка небольшая. На этот случай, в скафандре есть источник компенсации давления — аварийный баллон со сжатым кислородом. Этого времени космонавту должно хватить, что бы вернуться на корабль, закрыть люк и накачать воздух. Но если Артем прав, то… Так, Люда, не мели всякую чушь. Займись делом. Настроила отсчет, надела наушники и микрофон. Бледная Катерина сделала то же самое, не глядя. Она, не отрываясь, смотрела на экран, на котором Артем продвигался вдоль поручней в сторону выходного устройства. Двигался довольно быстро, но без суеты.

— Тринадцать минут.

Еще метр. Артем цепляет за верхний поручень сначала один карабин, потом другой. Видно, что левая рука почти не гнется, но он продолжает каким-то чудом держаться ей, пока работает правой.

— Десять минут.

Артем двигается медленнее. Мне кажется, или рукав увеличился в объеме?

— Пять минут.

Артем отстегнул первый карабин, перецепил, потянулся к поручню люка, левая рука соскользнула, фал натянулся и он отлетел от корабля на всю длину страховки.

Я увидела, как Катя зажимает рот рукой, сдерживая крик.

— Артем, подтягивайся. Спокойно. Времени достаточно.

— Три минуты.

Холод тянется по спине. Руки леденеют, но я стараюсь говорить уверенно.

— Две минуты.

В нагрудную камеру я вижу, как приближается яркое пятно входа, слышу тяжелое дыхание Русина. Вот он цепляется рукой за верхний край, вплывает в шлюз сам, втягивает укладку. Срабатывает входное устройство, зажигается датчик 'герметично', Артем открывает подачу кислорода.

Срываемся с места, доктор на ходу подхватывает чемодан первой помощи. Стоим у закрытого перехода, сердце колотится. Давление, наконец, выровнялось, Игорь открыл шлюзовую, вошел первым, за ними Катя. Из-за их спин увидела — Артем лежит на спине, за светофильтром лица не разглядеть.

— Живой, — слышу, говорит Игорь. От схлынувшего напряжения ноги становятся ватными, беру себя в руки, помогаю отстегнуть стекло, Катя тянется с кислородной маской. -

Не надо, — шепчет Артем сухими губами. — Воды, Кать.

Из скафандра мы его еле вытащили. Левая рука раздулась, в ней почти прекратилось кровообращение. Смотреть страшно было — жесткая, при малейшем движении и прикосновении Артем непроизвольно морщился — боль, видимо, была сильная.

— Носилки, — распорядилась Катя.

— Не выдумывай, — строго, хоть и тихо, запретил он ей. — Не нога же.

— Хорошо-хорошо, — покладисто согласилась подруга. — Давай потихоньку, Тём.

В этот раз обошлось без последствий. Через три часа опухоль спала, пациент уснул, заплаканный медперсонал тоже.