Валерия Панина - Кратчайшее расстояние

Уставились на меня. Я упрямо покачала головой.

— Игорь, тебе-то она наверняка сказала! Колись!

— Я не спрашивал, — улыбнулся мой любимый.

— Мама, а как их зовут? — подлезли ко мне старшенькие. Ритуська залезла на коленки, прижалась, с боков привалились мальчишки. Обняла всех сразу, подышала. Соскучилась!

— У нас папа этим заведует. Папа, как младших зовут?

— А давайте жребий тянуть, как прошлый раз хотели. Пишите все имена, какие нравятся. И вы, — это взволнованным детям. — Скажете мне на ухо, я напишу. Договорились?

Игорь принес с вешалки Вадькину шапку, и гордый сыночек стоял и держал, пока сначала Женек, потом Рита тащили записки.

Протянули мне. Я выждала драматическую паузу, улыбнулась прыгающим от нетерпения детям. Деды взяли новорожденных внуков на руки, встали у меня за спиной так, что бы я не видела.

— Тадам!

Развернула и прочитала.

— Никита! — из-за спины вышел свекор, дети кинулись смотреть.

— Моего-то назови, — окликнул меня папа.

— Кирилл!

Довольные бабушки улыбались.

— Вы придумали, что ли? — спросила я.

— Тройняшкам еще. Есть справедливость, да, Ира?

Глава 22. Будущее человечества.

Вот так живешь с мужчиной пятнадцать лет, а потом возьмешь его телефон, свежие детские фото на электронную рамку сбросить, а там баба голая…

Шелковые простыни цвета парусов Ассоль, светлые волосы, загорелая спина, красивая, зараза, ямочки над круглыми ягодицами, бедро не худое такое. Что характерно, спит, как я, и рука с обручальным кольцом, из-под подушки высовывается, тоже моя.

— У нас отродясь таких простыней не было, а у меня целлюлит пропал. Когда это ты так фотошопить намастрячился?

— Нет у тебя никакого целлюлита, — уверенно соврал муж, улыбаясь. — Так, мы останавливаемся? Народ?

Народ в салоне минивэна никакого мнения не выразил. Малышня спала, прислонившись друг к другу головенками, старшие играли в звезды. Ну, так как другие играют в города.

— Шаула!

— Адара!

— Арктур!

— Регул!

— Лезат!

— Это надолго, до Ахернара еще не дошли, — констатировала я. — Малые дрыхнут.

— Сейчас Пустошка будет, остановимся, а потом до Пскова.

— Или до Острова, как дети будут себя чувствовать. Это они сейчас бодрятся.

Остановились на АЗС. Мальчишки выбежали, едва отстегнулись, две подружки — Рита и Мила — дружно достали зеркальца и расчески, придирчиво рассматривали себя, пока я не шикнула.

— Идите уже, не на бал.

Вылезли, наконец, повиляли к стеклянным дверям. Что я буду делать, когда дочери пятнадцать будет, а не десять? 'Что за комиссия, Создатель, быть взрослой дочери отцом!' А матерью? Надо будет маму подробно расспросить, под запись. У нее-то две.

Я подошла, когда из туалета выходили Вадим с Киром, а заходили Женя с Никиткой. Вадька привычно поправил на младшем шорты и футболку, что-то серьезно сказал. Сейчас будут братьев ждать — у Вадима все должно быть под контролем. Папа у нас человек-праздник, в смысле дома бывает мало, и Вадюшка решил, что папе надо помогать. А кроме него, отцу больше положиться не на кого — не на свистушку-сестру же, или на брата-разгильдяя. Вот если обычно детей надо к серьезности призывать, его наоборот. Я иногда сержусь на них — они от детства бегом бегут, как ошпаренные. Учеба, факультативы, секции. Ритка китайский учит. Сама, добровольно. Отдыхают якобы в кружке — в астрономическом при московском Планетарии и на дзюдо. Все идет к тому, чтобы закончить школу экстерном, как папа и поступить в тот же вуз, а потом в летное. Всё, как папа, все трое. Или пятеро — мелкие два гаврика алфавит выучили, цифры выучили. Зачем в школу идти, я вас спрашиваю?

Или каникулы. Вы думаете, мы просто едем посмотреть русский север? Как бы не так! Они пишут исследование по кромам, или кремлям, с продолжением. В прошлом году ездили в Казань, Булгар, Свияжск и Сызрань. В этом, кроме Пскова, Изборск, Великий Новгород, Ладога. В следующем на Соловки нас с Игорем сошлют. Или в Тобольск. Что поближе — Москва и область, Владимир, Ярославль, Кострома, Тверь, Калуга — изъезжены в выходные и зимние каникулы. Вообще, это я виновата, конечно. Рассказала им как-то, лет в шесть, что старинные монастыри не просто место, где живут монахи, а, в древние времена — оборонные сооружения, крепости. И пошло-поехало…

На август все же запланировала для них тупой пляжный отдых — есть, купаться и загорать. Поедут со Светой и Максом. Представляете, как мы хорошо устроились — берем отдыхать одного ребенка, а возвращаем с маржой в пятьсот процентов. Сказывается мой банковский опыт. Сестра у меня добрая и непрактичная, денег за эту каторгу с нас не берет даже. Мальчишки у них теперь отрезанный ломоть — учатся в Краснодарском высшем военном летном училище. Для Ярослава и Святослава дядя Игорь тоже непререкаемый авторитет и идеал. Что-то надо делать с этим культом личности! Но вот за что я люблю наших детей (я сейчас и про своих, и про племянников говорю) — это то, что они друг за друга горой. И держатся вместе. Племяши у нас погодки, Ярик окончил школу и год работал аэродромным рабочим, что бы только со Стаськой вместе поступить.

— Мама, я хочу хот-дог!

— Пиццу!

— Картошку!

— Газировку!

Как первый раз, честное слово. Вот с чего они решили, что я предыдущие двести девяносто девять раз не купила, а тут куплю? Юбилейный запрос, что ли?

— На все вопросы — нет. Мороженое можете выбрать. Даже по два. Сейчас отъедем и пообедаем.

— Мама, а что есть поесть?

— Бульон в термосах, пирожки с мясом, сосиски в тесте, пончики с разным вареньем, компот.

Нет, зря я так расстраивалась! Пока при слове 'пончики' кричат, как индейцы, не все потеряно. Точно, дети!

— Мама, а во сколько у папы рейс?

— Поздно, вы уже спать будете, — наклонилась к духовке, вытащила противень с чесночными булочками, засунула мясной рулет. На плите булькал борщ.

— Мама, завтра же суббота, в школу не надо! — сообщила мне дочь. — Можно, мы папу дождемся?

— А в Планетарий? Опять сначала я тебя не добужусь, а потом, когда ты выдрыхнешься, буду виновата, что 'плохо будила'?

Ритинья не успела на меня надуться. Пришел брат, дал повод.

— Рита, иди приберись, — строго. — Папа приедет, а у нас по всему дому твои вещи валяются!

— Ниче не валяются! Они лежат!

— Валяются!

— Лежат!

Вымелись. Загрузила посудомойку, протерла стол, плиту. Надо и пол, заодно… Слова 'Игорь возвращается' — рефрен нашей семейной жизни, большую часть которой я жду и встречаю. Тоскую, скучаю, тревожусь, чуть-чуть ревную, бывает, немного злюсь, очень горжусь. Знаете, в Милкином возрасте читала любовные романы, и, когда герой в финале, страстно дыша, говорил героине: 'Ты смысл моей жизни!', сочувствовала — надо же, какая у человека жизнь бессмысленная. И что характерно, на моей памяти ни одна не сказала то же самое в ответ. Наверное, героини вообще о смысле жизни не задумывались. Мне тогда казалось, что мужчина должен иметь какой-то другой жизненный приоритет — свершать, переворачивать мир. Мечтала, что мой любимый будет необыкновенным человеком. Домечталась, сижу одна дома с пятью детьми. Надо было мечтать быть смыслом! Представила на секунду: у мужчины жизнь вращается вокруг меня, содрогнулась. Это же маньяк, получается! Не, ну его, такое счастье!