Дэвид Вебер - Наследники империи [ЛП]

“Хорошо. Мы постараемся, напугать их и заставить убраться с нашего пути, никого не убивая, Сэнди. Но если они не испугаются… — Он замолк, и она сжала его руку с благодарностью. Она знала, что убийство сельских жителей с ним сделает, когда пройдет приступ безумия, и она старалась не думать о его последних словах.

Отец Столмад упал на колени перед алтарем, побледневший и затравленный, поднимая глаза к огромной чаше с маслом. Налить, что-то на человека — любого человека, даже еретика! Чтобы сжечь его, и смотреть на его сожжение …

Желчь подступила к горлу когда он представил, это окровавленное, сказочно красивое лицо и увидел как тонкое, прекрасное тело извивается в пламени, трескающееся, горящее, чернеющее….

Он заставил свою тошноту опуститься вниз. Бог призвал Его священников выполнить свой долг, и если наказание нечестивых было суровым, оно должно быть таким, чтобы спасти их души. Стомалд сказал себе это, почти со слезами на глазах, в этом не было ничего хорошего. Он любил Бога и хотел служить Ему, но он был пастухом, а не палачом!

Пот выступил у него на лбу, когда он поднялся. С холодной чашей в его ладонях, и он молился дать ему сил. Если б Крагсенд не был бы столь большим, чтобы иметь своего Инквизитора! Если только -

Он оборвал свои мысли, презирая себя за то, что хотел передать свой долг другому, и спорил со своим упрямым ужасом. Не было никаких сомнений в виновности женщины. Молнии и гром из Долины разбудили охотничью партию, и несмотря на свой ужас, они пошли на разведку. И когда они призвали ее остановиться, она побежала, подтверждая свою вину. Даже если это не она, её одежды достаточно, что бы осудить ее. Кощунство для женщины — облачаться и носить священные одеяния Святилища, и Тиболд Рариксон, лидер егерей, описал ее демонический свет. Столмад сам видел и другие странные вещи на ее поясе и запястьях, но даже уже дома, в пристальных глазах Тиболда был ужас. Мужчина был ветераном войн, командиром небольшой Храмовой стражи Крагсенда, но его лицо было бледно, как молочная сыворотка, когда он говорил о свете и её невероятной скорости.

Действительно, с содроганием подумал Стомалд, отвернувшись от алтаря, возможно, она не была женщиной, почему женщина до сих пор была жива? Они три раза в неё попали — три! — с едва полсотни шагов, и ее длинные черные волосы были темно-красного цвета комковатой массой и ее правый глаз плакал кровавыми слезами, другие ее раны даже не кровоточили. Возможно, она и была на самом деле демоном, как назвал ее Тиболд … но даже как он сам это сказал, священник знал, почему он хотел в это поверить.

Он спустился вниз по ступенькам церкви на деревенскую площадь, и снова сглотнул, взглянув на еретичку в кровавом свете факелов.

Она выглядела такой молодой — младше даже, чем он — когда она висела со скованными запястьями и окутанная тяжелыми железными цепями и без её оскверняющего облачения, и он почувствовал, позорное шевеление его плоти, когда он снова увидел ее надуманное нижнее белье. Матерь-Церковь разрешала её священникам вступать в брак, иначе как бы им понять духовные потребности мужа или жены без подобного опыта? Но, чтобы чувствовать такие вещи сейчас…

Он глубоко вздохнул и двинулся вперед. Ее окровавленная голова поникла, и она висела так, он подумал — молясь — что она уже умерла. Но затем он увидел легкое движение ее слабо прикрытой груди, и сердце его упало с осознанием того, что ее смерть будет по его вине, и он должен это вынести.

Он остановился и повернулся лицом к пастве, когда подошел Тиболд. Охранник нес факел, и его пламя колебалось от дрожащей руки. Он остановился в двух шагах от священника, и жалость в его резких, жестких чертах лица, вызвало у Стомалда интерес, что, возможно, он тоже пытался настаивать на том, что эта женщина была демоном из отвращения к тому, что они сейчас должны с ней сделать.

Он встретился с пристальным взглядом Тиболда, и в их глазах мелькнула вспышка. Понимания … и благодарности. За то, что они опустили Инквизиторское расследование, ломающего стройное тело на колесе до ее смерти как предписывает церковный Закон, и что, демон она или нет, она никогда не проснется. — Что она может умереть в неведении, избавленной от мучительного, ужасного конца … в отличие от мужчин, которые всегда будут помнить причиненную ей боль.

Он отвернулся от Гвардейца, который должен был разделить с ним его долг, лицом к своему народу и удивляясь, как они будут смотреть на него в будущем. Он не мог видеть их лиц, за дымящимися факелами, и он был рад этому.

Он открыл рот, чтобы произнести слова предания анафеме.

Ослабевающие сигналы имплантов Гарриет не оставляли времени, чтобы возвращаться на Израиль, и Шон приземлил укрытый полем невидимости скутер в полутора километрах от населенного пункта. Он выбрал шести-миллиметровую гравитационную винтовку из оружейного отсека, чтобы поддерживать её на плече, Тамман взял энергетический пистолет, но Сэнди остановилась только на ее гравитационном пистолете и сумке с гранатами. Шон хотел что бы она взяла что-то по тяжелее, но было слишком мало времени, чтобы спорить, и он бегом повел их в темноте.

Освещенная факелами деревенская площадь появилась в их поле зрения, и его рот искривился в рычании. Гарриет — его Гарриет! — висела на запястьях на столбе, с кучей хвороста сложенного под прикованным, полуголым телом, и её волосы были пропитаны кровью. Его руки сжали приклад его винтовки, но он чувствовал встревоженный взгляд Сэнди, и он обещал ей.

“Пошли!” рявкнул он, и она швырнула первую плазменную гранату.

Стомалд в ужасе закричал, когда страшный белый свет разорвал Крагсендскую ночь. Огненное дыхание коснулся скирд сена, огонь опалил волосы собравшихся сельчан, и крики ужаса нахлынули на священника.

Он отшатнулся, ослепленный страшными вспышками. Там был еще один — и еще! — он услышал хриплый рев Тиболда рядом с ним и съежился, пытаясь понять, откуда появились эти три фигуры. Они, казалось, яростно шли вперед, питаясь кузницей, амбаром и сараями. Их безликие черные фигуры мелькали во вспышках, и одна в центре, возвышалась, как гигант из какой-то ужасной сказки, направила странный мушкет в шиферную кровлю церкви.

Сверкающая вспышка разорвала толстую каменную кладку на визг осколков в бесконечном раскате грома, который в панике разбросал кричащих крестьян, но сердце Стомалда сжалось со страхом, еще большем, чем их. Это была его ошибка! Мысли в его голове. Он колебался. Он протестовал в своем сердце, оспаривая Божью волю, и это-это-итог!

Тиболд схватил его, пытаясь увести, но он завороженно, смотрел, как тень рядом с великаном, направила свое собственное оружие на три грузовых вагона. На этот раз не было ни вспышки, и это было еще хуже. Ураган раскрошенной и развороченной древесины пронесся, и единственным звуком был треск раздирающейся древесины и стон щепок, разлетающихся как пули.