Орсон Кард - Эндер Виггин [компиляция]

А когда долгая речь подошла к концу, Эндер убедился, сколько сил ушло у обычно очень терпеливого и спокойного Сеятеля на то, чтобы просто высидеть на стуле. Стоило им сказать, что у них все, как Сеятель в ту же секунду сорвался с места и принялся бегать — нет, не бегать, носиться по комнате, касаясь всего, что можно. Не сбивая, не сметая на своем пути, как поступил бы на его месте человек, не разбрасывая вещи по комнате, — Сеятель скорее ощупывал то, чего касался, пытался проникнуть в структуру материала. Эндер встал, решив задержать его и немножко успокоить, — он был достаточно знаком с поведением пеквениньос, чтобы увидеть обратную сторону этого бурного взрыва и понять, что Сеятель сейчас испытывает огромное потрясение.

Сеятель бегал до тех пор, пока не начал валиться с ног, но даже тогда он продолжал совершать круги по комнате, шатаясь, как пьяный, из стороны в сторону. В конце концов он уткнулся в Эндера и, обняв своими ручками, приник к нему. На мгновение Эндеру захотелось обнять его в ответ, но потом он вспомнил, что Сеятель — не человек. Объятие не требует ответного жеста. Сеятель приник к нему, как приник бы к дереву. Он искал у ствола защиты. Искал убежища, в которое можно забиться и переждать надвигающуюся беду. Он расстроился бы еще больше, если бы Эндер отреагировал по-человечески и облапил его в ответ. Сейчас Эндер должен был ответить ему, как дерево. Поэтому он постарался замереть и спокойно ждал. Стоял так и ждал, пока содрогания Сеятеля наконец не прекратились.

Когда пеквениньо отпустил его, по телам обоих бежали струйки жаркого пота. «Вряд ли я абсолютно во всем подобен дереву, — подумал про себя Эндер. — Или, может быть, деревья-братья и деревья-отцы в таких случаях тоже отдают свою влагу братьям?»

— Это очень удивительно, — прошептал Сеятель. Слова прозвучали немного странно по сравнению со сценой, которую Сеятель только что разыграл перед ними.

Эндер не выдержал и рассмеялся.

— Да уж, — проговорил он. — Весьма необычно.

— Им это не смешно, — упрекнула его Эла.

— Он знает, — заступилась Валентина.

— Тогда не надо было смеяться, — ответила Эла. — Как ты можешь смеяться, когда Сеятель только что пережил такую боль?!

Из глаз ее хлынули слезы.

Валентина положила руку ей на плечо.

— Он смеется, ты плачешь, — произнесла она, — Сеятель бегает по комнате и лазит по деревьям. Какие мы все-таки диковинные создания!

— Все происходит от десколады, — вдруг сказал Сеятель. — Третья жизнь, древоматери, деревья-отцы. И нашей разумностью мы тоже, скорее всего, обязаны ей. Может быть, мы были всего лишь древесными крысами, но вот пришла десколада и превратила нас в фальшивых рамен.

— В настоящих рамен, — поправила Валентина.

— Мы сами не знаем, так ли это, — сказала Эла. — Это всего лишь гипотеза.

— Это самая-самая-самая-самая-самая правда, — ответил Сеятель. — Это правдивее, чем правда.

— Откуда ты знаешь?

— Все сходится. Эволюционный баланс — я знаю о нем, я изучал гайалогию и все время думал: как же учитель рассказывает нам такое, когда любой пеквениньо посмотрит по сторонам и сразу поймет, что дело обстоит совсем иначе? Но если бы мы знали, что это десколада меняет нас и заставляет вести себя так, чтобы уравновешивать планетный баланс…

— Как это десколада может заставить вас изменять среду всей планеты?

— Вы очень плохо нас знаете, — ответил Сеятель. — Мы не говорили вам всего, потому что боялись, что вы сочтете нас глупыми. Но теперь-то вы узнаете: мы вовсе не глупые, мы просто ведем себя так, как повелевает нам вирус. Мы рабы, но не глупцы.

Эндер вдруг с болью осознал — Сеятель сейчас признался в том, что пеквениньос до сих пор стараются хоть чем-то удивить человека. Стараются изо всех сил и очень переживают, если у них ничего не выходит.

— Но каким образом вы можете влиять на общепланетный баланс?

— Деревья, — горько пробормотал Сеятель. — Сколько всего деревьев растет на поверхности планеты? Постоянные испарения. Превращение углекислого газа в кислород. Углекислота — газ, который применяют в теплицах. Когда ее в атмосфере много, планета становится теплее. Так что же нам делать, чтобы климат нашей планеты стал более умеренным?

— Посадить побольше лесов, — ответила Эла. — Они начнут потреблять больше углекислого газа, следовательно все больше и больше тепла будет уходить в космос.

— Да, — согласился Сеятель. — Только вспомните, каким образом мы сажаем наши деревья.

«Деревья вырастают из тел погибших», — подумал Эндер.

— Войны! — осенило его.

— Между отдельными племенами возникают раздоры, а иногда случаются даже крохотные сражения, — сказал Сеятель. — Но в масштабе планеты это жалкие крохи. Когда же по всей планете прокатываются великие войны, миллионы и миллионы братьев умирают в них, и все становятся деревьями. За какие-то считаные месяцы число деревьев на планете удваивается. Вот это действительно может что-то изменить.

— Да, — кивнула Эла.

— Куда более эффективный способ, нежели те, что предлагает нам естественная эволюция, — заметил Эндер.

— А потом войны прекращаются, — продолжал Сеятель. — Мы-то всегда считали, что для каждой войны была причина, что шли мы на правое дело, что это была борьба между добром и злом. А оказывается, таким образом мы всего лишь поддерживали природный баланс.

— Неправда, — возразила Валентина. — Желание подраться, гнев, ярость — все это могла пробудить в вас десколада, но это вовсе не означает, будто идея, ради которой вы сражались…

— Мы сражались ради какого-то природного баланса, — усмехнулся Сеятель. — Все сходится. А как еще мы могли помочь планете?

— Не знаю, — пожала плечами Эла. — Даже деревья когда-то умирают от старости.

— Вы не знаете, потому что пришли во время теплого сезона, вы не видели похолодания. Но когда зимы становятся чересчур суровыми, мы строим дома. Деревья-братья отдают нам себя, чтобы мы построили дома. Этим занимаются все без исключения, а не только те, кто живет в холодных областях. Мы строим дома — и леса уменьшаются вполовину, на три четверти. Раньше считали, что деревья-братья приносят великую жертву племени, но теперь я понимаю: все это десколада, это она требует от нас побольше углекислого газа, чтобы согреть планету.

— От этого жертва деревьев-братьев не становится менее великой, — возразил Эндер.

— Наши славные сказания, — уныло проговорил Сеятель. — Наши великие герои. Всего лишь братья, идущие на поводу у десколады.

— Ну и что? — удивилась Валентина.

— Как ты можешь говорить такое?! Наши жизни, оказывается, ничего не стоят, мы всего лишь инструменты, при помощи которых вирус регулирует экосистему планеты, — и ты говоришь «ну и что»?