Ирина Сыромятникова - И.О. капитана [СИ]

Очередь у стойки для частных перевозчиков, как всегда, ползла медленно. Ну, по крайней мере, теперь можно обойтись без взяток. Я имею в виду без БОЛЬШИХ взяток. Отмена монополии корпораций на космические перевозки обернулась для Инкона бумом деловой активности. Каждый капитан-владелец стремился получить индивидуальную лицензию, а те, кто владел звездолетом на паях, немедленно объявляли себя компанией. Дело тормозил только процесс лицензирования пилотов и техосмотр — половина здешних калош не должна была выходить в космос ни при каких условиях. Наблюдать за этим было забавно и немного грустно — я не мог позволить себе светиться, официально я всего лишь занимался перегоном на Инкон чужой собственности. После прохлады и свежести своего корабля (система жизнеобеспечения — предмет моей гордости) таможенный терминал поражал духотой. И вонью. Рано или поздно станционному начальству придется менять очистные сооружения, но сейчас у них просто нет свободных мощностей. Наверное, пересадочную станцию Инкона проще построить заново, с хорошей вентиляцией, продуманным освещением, чтобы люди отдельно — контейнеры отдельно, и чтобы погрузчики не воняли паленой изоляцией.

Я вздрогнул: среди теней померещился знакомый профиль: длинные челюсти, стоячие ушки, мощная шея — кошмар в готическом стиле. Я почти готов был услышать гортанный атакующий кличь, но что-то сдвинулось и образ распался. Уф, померещилось! Нет, пора брать отпуск, полететь куда-нибудь… А еще лучше — совсем никуда не летать. Эта последняя авантюра стоила мне слишком много нервов.

— Ваши документы и лицензия! — мелодично пропела девушка-инспектор, взяла чип и, начав читать информацию, не удержалась, посмотрела на меня. Да, я знаменитость. Если ты попросишь у меня автограф, красавица, я тебе его дам.

— Светло-серый драйзер, это ваш?

— Мой, — честно признался я.

— Красивая игрушка.

— Берет на борт десять тысяч тонн, семь недель летает автономно, — вежливо поправил я.

Красивые черные брови удивленно взметнулись (здесь рассуждать о технических характеристиках драйзеров могут решительно все), девушка протянула мне чип и пропела:

— Добро пожаловать на Инкон-Орбитальный!

Я чуть не предложил ей пойти выпить кофе. Увы, она на работе, еще по крайней мере на три часа. Я убедился, что мою посудину подключили к системе регенерации, оплатил счета и отправился искать пристанище на ближайшие два дня.

Сразу за створкой тамбура меня ждал неприятный сюрприз — станция просто кишела чужаками. Било по глазам обилие начищенных мундиров, их было пополам: местные полицейские и люди в форме Космофлота, но с нашивками "Пан-Галаксис" на рукавах. Значит, радар меня не обманул и огромная масса по ту сторону станции — многотоннажный рейдер, принадлежащий корпорации. Я ухмыльнулся. Веселое времечко! Клево посмотреть, что твориться сейчас в барах, но более актуально было найти свободную каюту. Чертовски не хочется спать на корабле. Зона для транзитников была забита до отказа, и я пошел по знакомым, искать, не приютит ли меня кто-нибудь. Потом был цирк в столовой: группа корпорантов против агрессивно настроенных местных, полиция — в меньшинстве. Драку предотвратил хозяин забегаловки, окативший драчунов из огнетушителя и пригрозивший сбросить давление во всей секции. За одну такую угрозу можно сесть на десять суток, но тут патрульный ему аж руку пожал. Я нашел себе место потише — довольно дорогой ресторан в административном секторе, с шикарным стеклянным куполом, открывающим вид на планету. Нельзя сказать, что такая конструкция очень безопасна, но ради экзотического зрелища люди готовы и рисковать, и платить. А уж как тут кормят… Грешен! Не могу отказать себе в прелестях классической кухни, хотя настоящему внеземельщику полагается призирать планетарные изыски.

После порции натурального бифштекса с зеленью на меня накатило благодушие и созерцательность. Налив себе белого вина (должно быть, это корпоранты привезли с собой всякие редкости) я принялся разглядывать посетителей, стараясь угадать, кто из них местный, а кто — с рейдера. Все были в гражданском, но приезжих выдавали удивленные взгляды. Дело не в том, что я был в комбинезоне (многие сидели в комбинезонах), а вот станнер военного образца бросается в глаза, да. Станционные жители предпочитают более скромные модели.

Уверен, на эту сторону станции патрульные тащились исключительно ради зрелища (с той стороны Инкона, где швартуются крупные корабли, только дальние звезды и увидишь). На стеклянном куполе, как на гигантской сцене, разыгрывалась драма "Рассвет на Инконе-планетарном". Инфернально-мрачная ночная сторона планеты, в голубоватых отсветах титанических молний, была атакована ослепительно-яркой линией терминатора. Тьма отступала перед напором света, являя глазу дымчатую поверхность газового гиганта, всю в завитках вековых циклонов, желтых, красных, белых потоков газа. Рассвет на планете не был иллюзией — сутки Инкона-планетарного составляли всего пять стандартных часов. Станция опережала время, вылетая из ночи в день, отчего эффект создавался просто ошеломляющий. Я любовался космическим спектаклем. Не так часто мне удается просто посидеть и посмотреть на это чудо. Вот так вот суетимся, мечемся, дела, дела, а Вселенная величественно движется мимо нас, от начала к концу, или — от конца к началу (как кому приятнее).

А потом моим вниманием завладел граненый кофейник.

Вернее не сам кофейник, а отражение на нем — в него очень удачно попадал столик за моей спиной. Там сидели трое в форме корпорантов и энергично спорили полушепотом, компенсируя отсутствие звука бурной жестикуляцией. И показывали они при этом на меня.

Помните, я говорил, что самые большие неприятности начинаются с пустяков? Так вот, это не мое мнение, это закон природы. За пять лет автономных странствий, я убеждался в его истинности бесчисленное множество раз. Сейчас я всей кожей чувствовал ЭТО. В смысле, начало Крупных Неприятностей, плавно переходящих в Полную Задницу.

Я встал и расплатился. Пора было уносить ноги. Пробираясь к выходу я сманеврировал так, чтобы краем глаза захватить эту троицу.

— Джон! Джон Рейкер! — раздалось за спиной.

Я даже ухом не повел — я пять лет отучал себя реагировать на это имя. Двое из трех подходили по возрасту, чтобы обучаться в Академии одновременно со мной, но лица были мне не знакомы, а на память я никогда не жаловался. Скорее всего, мы не встречались лично, и в своих подозрениях они ориентируются на мои изображения, мелькавшие в прессе.