Александр Богатырёв - Последний американец [litres]

– До перехода в гипер минута! – объявили по громкой связи. На секунду слегка заложило уши и стало трудно дышать. Компенсаторы выходили на режим перехода, готовясь включиться на полную мощность. Во избежание размазывания по переборкам все на корабле пребывали в противоперегрузочных креслах – и пилоты, и «живой груз». Мелкие искажения поля внутри корабля, конечно, ни в какое сравнение не шли по мощи с теми, что вот-вот разорвут саму ткань пространства за его пределами. Но даже они представляли изрядную опасность.

Сергей c азартом оскалился. Такие переходы для него уже стали привычными. Давно. Но все равно вызывали восторг. Еще будучи на «Пегасе», он часто наблюдал за тем, как корабль нырял в гипер, уходя к очередной предвычисленной точке пространства. А так как их было бесчисленное множество, то и привычка выработалась. Даже «читать» переходы научился.

В настолько дальних перелетах, какой они совершили на «Пегасе», корабль двигался отнюдь не по прямой. На межзвездных расстояниях определить состояние трассы впереди – исключительно сложная задача. Поэтому для подобных экспедиций была разработана специальная методика разведки пространства – перемещение по спирали. Корабль как бы накручивался на ось, соединяющую точку начала движения с пунктом назначения. Таким образом решалась задача определения трассы в отрезке спирали на шаг «выше». Но это же значительно удлиняло и трассу полета, и время экспедиции. Одно утешало – обратно лететь будет гораздо быстрее, раз в пять. Уже не по спирали, а почти по прямой. Трасса была полностью разведана на пути туда.

Здесь же, когда перелеты совершались в пределах кластера, такие сложности были ни к чему, поскольку изначально большинство трасс оказались разведаны астрономами с помощью мощных телескопов, а после проверены непосредственно астронавтами. Представляли серьезный риск только первые скачки. Но они – в далеком прошлом.

Нос корабля сейчас был направлен в область пространства, где не имелось каких-либо туманностей, которыми изобилует данный сектор Великого Кольца. На передних экранах расстилались чистые звездные просторы.

– Расчет параметров на переход к Дельте Лисы выполнен! – доложила астрогатор.

– Ориентация в норме, – оповестила второй пилот.

– Поля в норме! – отчиталась Ситара, которая сейчас исполняла обязанности первого пилота. – Мощность реакторов штатная. Тяга двигателей в норме.

– Ввожу данные! – сообщила астронавигатор, запуская программу.

На контрольном дисплее пополз столбик цифр и текста.

– Обратный отсчет! – скомандовала капитан, хотя это уже требовалось. Просто по традиции. Автомат после ввода полетных данных сам запускал необходимые процедуры в нужном порядке.

– Двадцать секунд до перехода!

На экранах звездные поля заволновались, как будто на них смотрели сквозь кривое стекло. В том направлении, куда смотрел нос корабля, группа звезд вдруг резко покраснела и расплылась.

– Десять секунд!

Через корабль прокатилась первая волна возмущения полей. Ощутимо тряхнуло. Сергей, уже зная эту особенность йосовских компенсаторов, тем не менее поморщился и поежился.

– Девять!

Покрасневшие звезды перед носом корабля начали нехотя расступаться, обнажая аккуратный круг полной черноты.

– Восемь!

Волны, до этого аккуратно месившие звездные поля вокруг, окрасились во все цвета радуги. Вакуум, возмущенный вмешательством компенсаторных полей корабля, все в большем количестве выбрасывал в окружающее пространство пары частица-античастица, которые аннигилировали и порождали элементарные частицы с гамма-квантами, а уже те, переизлученные в полях звездолета, становились видимыми в обычном диапазоне.

– Семь!

Волны света, бушующие вокруг, стремительно изменили цвет от синего до красного и почти застыли концентрическими кольцами вокруг пятна мрака перед носом корабля.

– Шесть!

Трясти стало сильнее.

– Пять!

Какой-то крупный космический булыжник, пролетавший мимо, взорвался как маленькая атомная бомба, попав на край поля переходящего в гиперпространство звездолета. Но по обшивке стегануло только сильно ослабленное излучение. Плазма была полностью отброшена прочь.

– Четыре!

– Реакторные кольца – максимум! – прошла команда. Трясти стало немилосердно.

– Три!

Медленно расширяющийся круг тьмы впереди по курсу корабля обзавелся красивым радужным кольцом, расширяющимся вместе с ним.

– Два!

Посередине темного круга зажглась злая звезда, все наращивающая силу своего света.

– Один!

Внезапно круг тьмы рванулся навстречу кораблю. Звезда, ранее сиявшая по центру, стремительно развернулась в поразительной красоты симметричный геометрический узор. И тоже бросилась навстречу.

– Ноль!

По кораблю пронесся гул вслед за сильнейшей гравитационной волной снаружи. Словно сам гипер сказал «Аом!», глотая «Дельта Фокс». Узор вспыхнул и охватил все видимое на экранах пространство.

– Переход закончен! – доложила первый пилот.

Больше не трясло и не швыряло со стороны в сторону. Можно было отстегнуть страховку. Поля стабилизировались и, плотно обхватывая корпус корабля, несли его сквозь Великое Ничто к цели.

«Нуль-пространство», «пространство Черенкова», «гипер». У Великого Ничто было много имен. У этого Великого Моря, тоненькой поверхностной пленкой которого являлся привычный людям мир – мир «трехмерья».

Когда Сергей первый раз испытал переход через гиперпространство на звездолете Йос, его очень впечатлили сопровождающие «спецэффекты». Впечатлили именно немилосердной болтанкой на входе и выходе из гипера. Это предметно говорило о том, что компенсаторы у местных очень несовершенные. Если не гасятся малые осцилляции внутри охватываемого полями пространства, то есть вероятность их выхода за пределы допустимых значений. И вероятность эта примерно 0,001. То есть на тысячу удачных переходов должен быть и один неудачный. Как потом он выяснил, звездолеты Йос действительно изредка пропадали. Но так как за весь срок жизни корабля он может совершить всего около двухсот переходов, данное значение считали приемлемым.

«Дельта Фокс», как и прочие корабли, имела вероятность рассыпаться в пыль целиком или хотя бы потерять экипаж при переходах из обычного пространства в гипер и обратно. Неприятная мысль. Однако сейчас было не время волноваться из-за шальной вероятности. Первый опасный этап перелета прошел, второй – только предстоит. Сейчас стоило понаблюдать за разворачивающимся на экранах корабля.

Была еще одна особенность: для каждого корабля рисунок, который выдавал гипер, излучая по всем диапазонам длин волн, был свой. Зависел он от нюансов конфигурации внешних полей, удерживающих вокруг обшивки, по ее границе, фрагмент трехмерности, который, собственно, и позволял существовать любому кораблю в двенадцатимерье. От трассы перелета он тоже зависел. Поэтому на астрогаторов обучали только математически одаренных. А если к математическим талантам прилагался еще и дар пилота, то такое считалось великой удачей. Именно по этой причине Ситара быстро выбилась в первые пилоты. Ей однозначно светила в ближайшем будущем должность капитана корабля – одного из спешно строящихся на верфях около луны Йос, которую местные называли Муной.