Юрий Блинов - Станция-2

— Я понимаю, но есть вещи, которые отнюдь не помогают в их преодолении, Серж, — как-то тяжело вздохнул американец, а затем спросил, видимо желая переключить внимание собеседника на другую тему:

— Скажи, а те нити, которые ты зацепил в коридоре, и потом поместил в изолированный бокс. Ты не перестал наблюдать за ними? Может, там что-то изменилось?

— Хм, сейчас глянем.

Сергей как-то совсем забыл про образцы, которые в последний раз он рассматривал ещё два дня назад. Тогда он не заметил каких-либо изменений и сейчас вспомнил про них лишь потому, что об этом вдруг заговорил Стэндфорд.

Когда же он навёл окуляр микроскопа на волокна под стеклом, из груди его моментально вырвался непроизвольный крик.

— Это что ещё за ерунда! Стэндфорд! Джо, чёрт бы тебя побрал! Слышишь меня?

— Ты чего раскричался? Тут я, куда же мне деться-то.

— Ты бы видел это! Они растут!

— Что там? Кто растёт, волокна?

— Помнишь, я говорил про узелки. Те самые, которые словно нервные окончания с усиками?

— Это те, которые похожи на клетки мозга?

— Да. Так вот, там не просто узелки — они растут! Внутри них какое-то движение. И мне кажется, я знаю, что это.

— Просто невероятно! — весь инженерный состав и научные работники ЦУПа и Центра управления в Хьюстоне рассматривали изображения, переданные Ерохиным. То и дело слышались возгласы и комментарии

— Послушай, Валентин, — МакКорник и не думал скрывать возбуждения, когда заговорил, переключившись на индивидуальный канал связи со своим заокеанским коллегой, — если всё подтвердится, и эта штука наплодит потомство, предположение об органическом происхождении существа станет фактом!

— Трудно сказать, но, скорее всего так, если где-то, в дальних уголках космоса не научились делать самовоспроизводящихся роботов.

— В любом случае, — задумчиво добавил МакКорник, — если данное существо способно к размножению, значит, это уже какая-то форма жизни, и не так уж важно, органическая она или нет.

— Верно.

— Огорчает лишь то, что эта зараза является агрессивной по отношению к человеку, и мы вынуждены её уничтожить. Сколько времени осталось до старта челнока?

— Ещё пара дней. Ракета уже готова, грузы частично укомплектованы, ядерные заряды ожидают своей очереди на стартовой площадке.

— Послушай, возможно, до того времени, как Ерохин и Стэндфорд проделают всю необходимую работу по минированию станции и будут эвакуированы, им удастся ещё что-нибудь узнать про «кляксу», — высказал мысль МакКорник.

— Вероятно, так, — по спине Рыльского непроизвольно пробежал озноб. — Но им придётся быть очень осторожными, Дэн.

— Да, Валентин, — МакКорник почему-то задумался, — мне жаль, что так вышло.

— Ты о чём именно?

— Жаль, что у нашего астронавта не так много возможностей для анализа, как у Ерохина.

— Забудь, Дэн, тут не до зависти. Прежде всего, сейчас стоит вопрос об их выживании, хотя… Обещаю, что если Ерохин ещё что-нибудь узнает, мы обязательно поделимся с вами.

— Надеюсь, что так оно и будет… — проворчал вполголоса руководитель центра NASA, но не успел договорить.

— Мистер МакКорник, вас по правительственному каналу, — прервал его разговор один из помощников, приглашая к трубке.

Отключив связь с Рыльским и почесав подбородок, Дэн задумался, кто бы это мог быть. Несколько секунд спустя, подкатив своё кресло к аппарату горячей линии, он уже разговаривал с тем, кого меньше всего хотел сейчас услышать.

— Что у нас со спутниками NZ-234-L1 и NZ-381-K4? — раздался в телефоне бодрый голос, в котором МакКорник без труда узнал Эдгара Лаури, заместителя директора ЦРУ. — Успеваем скорректировать их орбиты.

— Всё оказалось не так просто, сэр, — без особого энтузиазма ответил руководитель NASA. — Только L1 смог сманеврировать в нужном нам направлении. Скорей всего, именно через него мы попробуем установить контакт.

— Хорошо, держите меня в курсе всех дел. Как только получится выйти на расстояние пеленга, вы лично, сэр, и все операторы космического центра, задействованные в операции, получат двойной оклад.

После этого на другом конце послышались гудки. МакКорник откинулся в кресле и уставился в одну точку. Глаза его слезились, потому что сказывалось нервное напряжение последних рабочих дней, и Дэн страшно хотел только одного — хорошенько выспаться. Он вознамерился, было встать и отправиться домой, вызвав служебную машину, как вдруг откуда-то послышался голос одного из его заместителей:

— Только что сообщили, к нам пожаловали люди из разведуправления! Просят остаться ненадолго для выяснения некоторых технических вопросов и консультаций.

— Явились не запылились, — недовольно проворчал МакКорник вполголоса. — Вот же свинья этот Лаури, мог ведь и предупредить о своих гостях.

Похоже, с отъездом домой придётся подождать, ребята из ЦРУ не любили тревожить его по пустякам, хотя вряд ли задержатся тут надолго.

Ладно, Дэн уже привык не спать сутками, надо будет попросить кого-нибудь сварить ему большую кружку крепкого кофе.

Тот небольшой участок «Станции-2», в котором оказался изолирован Стэндфорд после инцидента с вторжением пришельца, вполне годилась для длительного существования. Здесь находилось всё необходимое для основных потребностей астронавта, будь то еда, душ и туалет. В электронных недрах отсека Джозеф нашёл файлы с фильмами и книги, поэтому скучать ему не приходилось. За толстыми стенами и переборками человек ощущал себя в относительной безопасности и справедливо полагал, что достаточно плотно забаррикадировал все возможные щели, чтобы сюда не проникла никакая зараза из соседних отсеков.

По ночам, услышав малейший шорох за стеной, Джозеф всякий раз просыпался и прислушивался, моля только об одном: если ему суждено будет умереть, пусть это произойдёт быстро и безболезненно. Но со временем он стал привыкать ко всевозможным скребущим звукам, и не реагировал на них столь болезненно, как в самом начале своего вынужденного заточения.

Конечно, тот факт, что контакта с Землёй у астронавта не было, невероятно его огорчало. За те первые несколько дней, когда Ерохин уже провёл целый ряд сеансов связи с российским Центром управления полётами, докладывая о страшных событиях на борту орбитального комплекса, о судьбе несчастного Джозефа не было известно ни руководству NASA, ни любимой жене Саре и их сынишке Нику, ни вообще никому.

Джозеф скучал по своим близким. Отсюда, с расстояния несколько сотен километров они казались ему такими далёкими, будто он находился сейчас не в отсеке орбитальной станции, совершая виток за витком, а являлся пропавшим без вести пилотом космического корабля, кто однажды, давным-давно отправился в сторону звезды Альфа-Центавра и потерялся среди просторов бескрайнего космоса.