Юрий Блинов - Станция-2

12 декабря 2046 года. Борт «Станции-2»

— Эй, долго нам тут торчать? Почему молчит Земля? — Бенджамин Оуэн уже давно хотел вернуться в шлюз, так как двухчасовое нахождение в скафандре породило уже четвёртую волну клаустрофобии, которую астронавт хоть и сумел подавить усилием воли, но после неё всё равно оставался какой-то странный след неопределённости: «А не объявят ли из-за нас с Самантой карантин, и не оставят ли снаружи… навсегда?»

Астронавт периодически вызывал в микрофон Стэндфорда, который сейчас уплыл в дальний отсек, чтобы провести сеанс связи с руководством NASA в ожидании необходимых инструкций. Наконец, голос напарника зазвучал в наушниках.

— Бен, Саманта, как вы там? Не надоело ещё быть наедине друг с другом?

— Не томи, Джо, мы тут запарились ждать возвращения в тёплые кроватки. Не хочешь поменяться с нами местами?

— Послушайте, только что прошло общее онлайн-совещание всех космических центров и экипажа «Станции-2». Ох, и наделали вы шуму, ребята. Похоже, быть вам знаменитыми!

— Лучше скажи, что решили делать дальше?

— Попробуем изучить вашу находку по месту, а потом, если всё будет нормально, заберём её на Землю.

— Значит, нам можно с ней возвращаться?

— Не торопитесь. У русских имеется герметичная камера, сейчас Махновский с Ерохиным как раз буксируют её к шлюзу, будем действовать осторожно, поместим эту штуковину туда, тщательно закупорим, и только тогда можно будет затащить на борт.

— Пусть поторопятся, Джо. Скажи им, что Саманта хочет пи-пи, запаса воздуха у нас почти не осталось…

— Давай, медленно толкай её сюда. Осторожней, не зацепи за край!

Илья придерживал объёмныый пластиковый бокс спереди, в то время, как Сергей Ерохин подталкивал тот сзади. Они вдвоём протащили барокамеру уже через добрых два десятка узких переборок и даже почти нигде не зацепили её краями. Поблёскивая полукруглой выпуклой крышкой, поворачиваясь то одним то другим боком, камера блестела в свете бортовых ламп. Почему-то сейчас она почти не казалась настолько громоздкой, как тогда, когда была прикреплена к полу в одном из научных отсеков. Тащить в невесомости её было не так сложно, как если бы пришлось это делать на Земле, но всё равно оба космонавта изрядно употели.

— Всё, приехали.

Следующий поворот, и они на месте. Осталось лишь развернуть непослушную конструкцию под определённым углом, чтобы она едва-едва вошла в шлюз.

Здесь их уже ожидали Джохар Мохандес, Паскаль Оберон и Юн Хэй. Впятером у них дело пошло немного быстрей, хотя любую вещь довольно трудно таскать даже в невесомости, если та имеет большую массу.

— Оуэн, Каннингем! Приготовьтесь, скоро ваша очередь. Мы уже затащили камеру в шлюзовой отсек.

Когда переборка за втиснутой капсулой закрылась, и давление стало сравниваться с наружным, все с волнением приготовились встречать таинственную находку на борту.

— Послушайте, — продолжал инструктировать американцев Махновский, — постарайтесь сделать всё как можно быстрей. Вам придётся затолкать этот цилиндр внутрь и закупорить камеру на герметичный замок. Далее, в штатном порядке ваши скафандры обработает дезинфицирующий раствор, и только после этого вы ступите на борт.

— Вас поняли. Сделаем в лучшем виде.

Но за один раз разместиться в шлюзе двум людям вместе с громоздким боксом оказалось проблематично.

— Вот же гадость! Мы не помещаемся! — раздосадовано бросил в эфир Оуэн. — Даже поодиночке не влезаем!

— Ничего Бен, побудете там ещё немного наедине, запустим вас после того, как примем груз.

— Хорошо, только не забудьте про нас! — недобро пошутила Каннингем.

— Да брось, Саманта, — съязвил Паскаль Оберон, — разве вам там двоим скучно? А как насчёт фразы, когда за милым хоть на край света? Мне кажется, это как раз такой случай!

— Вернусь, прибью тебя! — не выдержала девушка. Похоже, шутки про их с командиром несуществующие отношения ей уже изрядно надоели.

Дальнейшая процедура перехода прошла без лишнего шума и слов, но поволноваться всё равно немного пришлось.

Когда через несколько минут крышку люка открыли, все разом принялись затаскивать капсулу с помещённым внутрь странным космическим объектом, освобождая место в шлюзе для Оуэна и Каннингем, запаса воздуха у которых оставалось буквально на пару минут.

— Транспортируем бокс на прежнее место. Пусть стоит там, пока не решим, что дальше делать. Бен, Саманта, впускаем вас!

Заработала система дезинфекции, вскоре люк зашипел и открылся. Все спокойно вздохнули, когда американцы благополучно выплыли из шлюза внутрь станции, кто-то стал тут же помогать им расстёгивать шлемы и скафандры.

— Наконец-то дома, — вид Оуэна и Каннингем, которых только что освободили от громоздких костюмов, был уставшим и измученным.

— Эй, голубки, похоже, вы не теряли даром времени. Знаешь, Бен, после всего, что там между вами было, ты теперь просто обязан будешь…

— Уймись, Паскаль, ты невыносим! — девушка подняла недобрый взгляд и надумала, было пульнуть во француза чем-нибудь тяжёлым, но решила не рисковать, чтобы не расколошматить чего-нибудь из дорогого оборудования станции. К тому же она безумно устала и чувствовала себя разбитой.

— Чур, я в душ первая, — устало произнесла она, когда Оберон, видимо не очень желая попасть под её горячую руку, бегло ретировался прочь из отсека,

— Я не возражаю, дорогуша, — Бенджамин Оуэн пожал плечами, и устало улыбнулся, — дамы вперёд.

13 декабря 2046 года. Борт «Станции-2»

В эту ночь сон как-то совсем не шёл к Сергею Ерохину. Он часто просыпался, оглядывался по сторонам, не совсем понимая, где находится. Это было странное ощущение для космонавта, который вот уже третий месяц находится на орбите и вроде бы должен привыкнуть к здешним условиям обитания.

Сергей взглянул в соседнее крыло отсека. Командир экипажа спокойно почивал на его привычном месте, закутавшись в плед. Тусклый свет ламп освещал выход в коридор, за которым простирался такой же полумрак, как и везде в эти часы на станции.

Времени от начала «ночи» прошло совсем немного, и космонавт вновь постарался заснуть. Но когда в очередной раз пришлось проснуться от тревожного сновидения, Сергей оставил свой спальник, выплыл из отсека, взял полотенце и направился в сторону центрифуги, где располагалась беговая дорожка.

Здесь, в сердце станции можно было ненадолго ощутить нормальную земную гравитацию. Космонавт частенько скучал по ней и всегда, как только выпадала свободная минута, направлялся в спортзал, затем аккуратно перебирался на полотно огромного кольца и совершал пробежку по длинному замкнутому кругу, обычно не ведя подсчёта километражу.