Глен Кук - Звёздный рубеж

Их тела продолжали жить, а сознание… оставалась надежда, что его удастся найти.

За всю историю небесных сейнеров еще не удалось вернуть назад ни одного контактера.

В эти дни звездоловы жили надеждами. Одной из них был Звездный Рубеж – надежда на оружие, способное рассеять стаи акул.

Бен-Раби не понимал, как сейнеры собираются добиться того, что не удалось многим поколениям безумцев, дураков и гениев. Звездный Рубеж был крепостью неприступной.

Это был целый мир, размером примерно с Землю, и этот мир был крепостью. Или планетой-линкором. Или черт знает чем. К Звездному Рубежу невозможно было подступиться. Технология его оборонительных сооружений превосходила воображение всех рас, знавших о его существовании. Его создатели давным-давно сгинули в пропасти времен.

Поколения людей мечтали об оружии Звездного Рубежа. Тысячи гибли в попытках до него добраться. А крепость оставалась неприступной.

Почему сейнеры так уверены, что им повезет больше?

– Вы были правы, контакте?. Компьютер говорит, что они отходят. Теперь можете прекратить передачу. Мы обойдемся и обычными сканерами.

– Спасибо, наведение.

Ощущение высасываемого из сознания потока исчезло сразу. Вселенная бен-Раби пошатнулась. Головастик коснулся и поддержал его.

– Пора прощаться, человек-друг Мойше. Ты теряешь чувство реальности и ориентацию в пространстве-времени.

– Я еще не совсем пропал, Головастик.

– Все вы так говорите. Здесь ты больше ничем не можешь помочь, человек-друг.

В подсознании Мойше раздался грохот распадающейся на куски реальности. Он породил волну ужаса. Головастик не пытался ему помочь.

– Клара, укол! Я возвращаюсь.

Он ударил левой рукой по выключателю.

Они ждали его. Смертная мука длилась всего лишь несколько мгновений.

Но этого хватило. Он зашелся в крике. С каждым разом возвращение становилось страшнее.

На этот раз Мойше поместили в Госпитальном отсеке. Три дня его держали на транквилизаторах.

Когда женщина-врач вошла, чтобы вывести его из этого состояния, возле него сидели два человека. Тонкая, бледная голубоглазая женщина с нервными руками. Эми. И маленький азиат со спокойствием айсберга – его друг Маус.

Эми не могла и минуту посидеть спокойно. Она теребила костюм, застегивала и расстегивала его, закидывала ногу на ногу, вскакивала с места и начинала расхаживать по комнате, чтобы через минуту снова сесть. Она не разговаривала с Маусом. Обычно она намеренно старалась отдалить Мауса от себя и Мойше. Будто считала Мауса своим конкурентом за внимание бен-Раби.

Эти двое, Мойше и Маус, вместе прошли огонь и воду. Иногда они друг друга недолюбливали. Происхождением и воспитанием они отличались как день и ночь. Столетия предубеждений разделили их стенами, но общие лишения и опасности выковали между ними нерушимую связь. Слишком часто они стояли в бою спиной к спине и спасали друг другу жизнь, чтобы это забыть.

Маус ждал не шевелясь, с терпением самурая.

Он был заядлый архаист. Недавно он познакомился со своим древним наследием и теперь в воображении примерял на себя роль самурая. Их кодекс и обычаи нравились заключенному в нем воину.

А к распутнику отношения не имели. Маус же был классиком этого жанра – по крайней мере с противоположным полом.

Масато Игараши Шторм ничего не делал наполовину.

Докторша тихо кашлянула.

– Он поправится? – спросила Эми. – Выберется? Я помню, что вы мне говорили, но…

Лицевые мускулы Мауса слегка дрогнули. Эта гримаса заменяла тысячетомный трактат об отвращении при виде подобной несдержанности.

Женщина-врач оказалась более терпеливой.

– Просто вынужденный отдых, мисс. Вот и все. С ним ничего такого, чего отдых не мог бы излечить. Я слышала, он адову работу выполнил, давая наводчикам контакт реального времени. Он просто себя загнал.

На лице Мауса мелькнуло странное выражение.

– А ты-то что думаешь? – спросила Эми в упор.

– Обычно он себя не перегружает. Эми была готова броситься в драку. Женщина-врач прервала эту сцену, сделав бен-Раби укол. Мойше начал приходить в себя.

Маус остался безразличен к реакции Эми. Но заметил ее. Он был очень наблюдателен. Просто ему было все равно, что она думает.

– Док, – сказал он, – есть ли какие-то особые причины, чтобы колоть его этим медицинским раритетом?

Женщина держала запястье бен-Раби, считая пульс.

– Что вы имеете в виду?

– Что это примитив. Времена архаики. Звуковые седативные системы были созданы еще до моего рождения. Это гораздо удобнее и для врача, и для пациента.

Женщина покраснела. Маус сам всего несколько недель назад вышел из госпиталя. Он провел там месяц, оправляясь от раны, полученной в схватке с сангарийским агентом, пытавшимся захватить управление «Данионом». Маус был не в восторге от качества медицинского обслуживания и не делал из этого секрета. Но он вообще ненавидел врачей и госпитали. Он мог найти недостатки и в самом безупречном.

Сангарийку тогда выследил Бен-Раби. И стрелял в нее…

У Мауса хватило бы наглости стоять лицом к лицу с дьяволом и предложить ему заткнуться.

– Нам приходится обходиться тем, что мы можем себе позволить, мистер Шторм.

– Так мне и сказали.

Маус не стал развивать тему, хотя и считал, что сейнерам говорить о бедности – это все равно что царю Мидасу клянчить на углу медяки.

Бен-Раби открыл глаза.

– Как дела, Мойше? – спросил Шторм, помешав Эми начать разговор с более драматической реплики.

Работа столетий кладет на детей неизгладимый отпечаток. Ее следы остаются невидимыми и неизменными, как секретный код ДНК. Маус с младых ногтей знал, что жители Старой Земли – парии.

Семья Мауса была на службе уже три поколения. Его предки принадлежали к военной аристократии Конфедерации. Предки бен-Раби многие столетия были безработными на содержании государства.

Ни один из них не считал себя предубежденным. Но ложные истины, впитавшиеся с молоком матери, глубоко пускают корни и постоянно дают побеги нереалистичных реакций на реальный мир.

Бен-Раби рано пришлось обуздывать предрассудки. Чтобы выжить. В его батальоне в Академии было только двое со Старой Земли.

Сейчас он минуту собирался с мыслями.

– Что я здесь делаю? – спросил он.

– Тебе нужен был отдых, – отозвалась Эми, – долгий отдых. На этот раз ты перестарался.

– Да брось ты, я сам могу о себе позаботиться. Я знаю, когда…

– Чепуха! – отрезала докторша. – Каждый телетех так думает. И всех их приносят сюда выжженными дотла. Мне приходится менять им пеленки и кормить с ложечки. Что с вами, ребята? Ваше эго на пару размеров великовато даже для бога средней величины.