Брайан Херберт - Дюна: Дом Коррино [litres]

– В настоящий момент империя больше всего нуждается в стабильности, либо мы столкнемся с реальной угрозой гражданской войны. Если мы предоставим Шаддаму мудрых советников и возьмем его деятельность под строгий контроль, то думаю, что нынешний император сможет подтвердить свою мудрость и великодушие.

Лето обошел трибуну.

– Помните, что все мы многим обязаны императорскому Дому. Каждая семья Ландсраада должна оплакать потерю возлюбленной супруги Шаддама Анирул. Я обязан сделать это в еще большей степени, чем все остальные, поскольку эта великая женщина отдала свою жизнь, чтобы защитить моего новорожденного сына, наследника Дома Атрейдесов.

Он возвысил голос, чтобы его услышали все:

– Я предлагаю Ландсрааду и Гильдии выбрать новых советников для того, чтобы они помогли императору Шаддаму Коррино Четвертому мудро править и дальше. Падишах император, согласны ли вы работать с избранными нами представителями во благо народа, планет и всех ваших ленов?

Побежденный правитель понимал, что у него нет иного выбора. Поднявшись на ноги, он ответил:

– Я принимаю то, что лучше для империи. Как и всегда.

Он опустил глаза в пол, желая оказаться где угодно, но подальше отсюда.

– Я готов добросовестно сотрудничать и учиться у других, как наилучшим образом управлять своим народом.

В глубине души Шадцам не мог не восхищаться поведением Атрейдеса, но ему не давала покоя мысль о том, что его молодой кузен сумел подняться так высоко, а он, повелитель миллиона миров, сам довел себя до весьма жалкого состояния.

Герцог Лето подошел к краю возвышения, не спуская глаз с Шаддама, который по-прежнему стоял на своем месте в полном одиночестве. Лето снял с пояса украшенный драгоценными камнями церемониальный кинжал. Глаза Шаддама расширились.

Лето поднял клинок и рукояткой вперед протянул его императору.

– Более двух десятилетий назад вы подарили мне это оружие, сир. Вы поддержали меня, когда меня ложно обвинили тлейлаксы. Теперь, как мне кажется, этот клинок больше нужен вам, чем мне. Примите его и правьте со всей подобающей мудростью. Думайте о верности Атрейдесов всякий раз, когда взгляд ваш упадет на это почетное оружие.

Шадцам неохотно принял церемониальный кинжал. Мой час еще придет, и я не забуду своих врагов.

Извращенных ментатов долгое время поставляли с секретных планет Бене Тлейлакса. Когда думаешь об этих тварях, возникает вопрос: кто более извращен, они сами или те, кто их создал?

Для барона Харконнена не было планеты лучше и милее, чем Гьеди Первая. С ней не мог сравниться в его глазах даже живописный Кайтэйн. Затянутое дымом небо превращало закатное солнце в тусклый рыжий факел. Тяжеловесные прямоугольные здания и грубые статуи придавали столице Харконненов солидный и непреклонный вид. Самый воздух, пропитанный запахом промышленных предприятий и скученного населения, казался успокаивающим и знакомым.

Барон уже не надеялся снова увидеть родное небо.

Когда зловещие корабли императорского флота с сардаукарами на борту покинули Арракис, пустынная планета некоторое время дрожала, как кролик, случайно ускользнувший от хищника.

Согласно официальной версии дворца, император блефовал, не собираясь в действительности уничтожать добычу меланжи. Барон не был в этом убежден, но предпочел держать свои мысли при себе. Шаддаму IV случалось и раньше совершать непредсказуемые и недальновидные поступки, подобно капризному ребенку, который не понимает границ дозволенного.

Какое безумие!

Барон бушевал в своем гарнизонном штабе в поисках подходящего козла отпущения; все фрименские слуги непостижимым образом бесследно исчезли. Прошло несколько недель, прежде чем неповоротливый Раббан, после тысяч нелепых отговорок, прислал за бароном фрегат.

Потрясенный надзором взбешенного Ландсраада и санкциями императора, аристократ бежал на Гьеди Первую зализывать раны. Хотя Владимир Харконнен был вынужден пропустить слушания по делу обвинения императора в злоупотреблениях, он по курьерской почте послал свое выступление, в котором высказал возмущение угрозами императора уничтожить на Арракисе все живое в ответ на «несколько мелких бухгалтерских ошибок». Барон изрядно поднаторел в сокрытии правды, в представлении информации в самом выгодном для себя свете, чтобы уменьшить свою виновность. Посол Харконнена в Кайтэйне – исполнявший эту должность Питер де Фриз – должен был заняться этим делом в имперской столице.

Надо тихо послать подношения в Кайтэйн, действовать скромно, притворяясь кающимся грешником, надеясь, что ослабевший император предпочтет не трогать Дом Харконненов. Барон сделает несколько подарков нужным людям и заплатит существенно бо́льшие взятки, чем обычно, вероятно, потратив все накопленные запасы нелегальной пряности.

Однако извращенный ментат провалился, как сквозь землю, даже не потрудившись сообщить, где он находится. Барон ненавидел ненадежность, особенно в таких дорогостоящих слугах, как ментаты. Во время волнений, связанных с осадой Арракиса и переворотом на Иксе, у де Фриза была масса возможностей убить женщину Лето и ее ребенка. Сообщения были скупыми, но барон все же узнал, что какая-то суматоха вокруг младенца была, но в конце концов он остался цел и невредим.

Барон с удовольствием свернул бы де Фризу шею, но ментата нигде не могли найти. Будь он проклят!

Когда стемнело, барон, плывя на своих подвесках, перешел в Убежище Харконненов. Надо было приготовиться к собственной защите от обвинений ОСПЧТ в «злоупотреблениях». Он хотел подготовиться, хотя вся империя уже слышала его слова, обращенные к императору. «Уверяю вас, что производство пряности будет продолжено в прежних объемах. Пряность должна поступать».

От племянника Раббана не было никакой пользы, когда приходилось вникать в бухгалтерские премудрости или технические подробности. Этот чурбан умел разбивать черепа, но был абсолютно не пригоден к тонкой работе. Даже избранное им прозвище Зверь ясно говорило, что его носитель не рассудительный государственный муж или умелый дипломат.

Кроме того, требовалось произвести дорогостоящий ремонт инфраструктуры Арракиса, особенно космопорта и систем коммуникации, поврежденных в ходе эмбарго Гильдии. Делать все самому было безумно тяжело, и барон буквально кипел от гнева, злясь, что ментат, обязанный ему служить, отсутствовал неизвестно по какой причине.

Кляня свою судьбу, Владимир Харконнен вернулся в свои покои, где рабы уже накрыли стол: сочное мясо, богатая выпечка, экзотические фрукты и любимый бароном киранский коньяк. Харконнен расхаживал по комнатам, мрачно размышляя, что предпринять.