Брайан Херберт - Дюна: Дом Коррино [litres]

Здесь, в неприметной расщелине, находилась небольшая биологическая станция – маленький набор сенсоров и датчиков, вмонтированных в камни. Пардот Кинес когда-то починил старое, давно брошенное оборудование, и члены сиетча поддерживали теперь в рабочем состоянии измерительную и контрольную аппаратуру. Приборы измеряли скорость ветра, температуру воздуха и агрессивность окружающей среды. Один прибор улавливал самую ничтожную влажность и фиксировал ее в своей памяти.

Услышав писк и неистовое хлопанье крыльев, Лиет резко обернулся и увидел, как ястреб схватил забившуюся в тарелку блестящего сканера солнечной активности пустынную мышь, которую фримены на своем языке называли муад’диб.

Маленькое животное пыталось выбраться из тарелки, карабкаясь вверх по ее гладким стенкам, но ястреб ударял ее когтями, пытаясь схватить, и сталкивал на дно. Мышь была обречена.

Лиет не стал вмешиваться в схватку.

Жизнь природы должна идти своим чередом.

Удивленный Кинес увидел, что тарелка накренилась от судорожных попыток зверька освободиться. Ястреб, сидевший на краю, переместился, и солнце нестерпимо ярким светом ударило его по глазам. Птица на мгновение ослепла, промахнулась, упустив из виду добычу, мышь выпрыгнула из ловушки и скрылась в расщелине между камнями.

Лиет в радостном волнении наблюдал эту сцену. На память ему пришел древний фрименский гимн, которому научила его Фарула.

Что говорил в агонии его друг Варрик, приняв воду жизни? Ястреб и мышь – одно. Было ли это истинное видение или просто обычный бред?

Глядя, как растерянный ястреб поднимается на теплых воздушных потоках высоко в небо, чтобы оттуда высмотреть новую добычу, Лиет Кинес думал: случайно ли ускользнул муад’диб или умело воспользовался преимуществами своего положения?

Фримены везде и во всем видели признаки и знамения. Существовало поверье, что встреча с муад’дибом перед важным делом не сулит ничего хорошего, а важнейший совет должен был начаться с минуты на минуту.

Как планетолога, Лиета Кинеса волновала еще одна вещь. Солнечный сканер, созданный руками человека, вмешался в естественное течение дикой жизни пустыни, разорвал цепочку «хищник – жертва». Конечно, это всего лишь один эпизод, но Лиет рассматривал его в более широком контексте, как всегда поступал его отец. Даже мельчайшее вмешательство человека в природу со временем накапливается и подчас приводит к катастрофическим последствиям.

Вожди фрименских племен, суровые мужчины с обветренными лицами, прибыли из тайных селений, разбросанных по всей пустыне. Сиетч Красной Стены был идеальным местом сбора. Располагая разветвленной сетью пещер и переходов, сиетч мог вместить всех прибывших, которые привезли с собой воду, пищу и постели.

Прибывшие будут жить в сиетче несколько дней, а может быть, и недель, словом, столько, сколько потребуется для принятия согласованного решения. Лиет будет держать их здесь, даже если для достижения согласия их придется сталкивать лбами, чтобы заставить сотрудничать. Люди пустыни должны скоординировать свою борьбу, решив вопрос о тактических задачах и стратегических целях. Поправившийся, но все еще слабый Тьюрок расскажет гостям о том, как барон жертвует добытчиками пряности ради того, чтобы украсть лишнюю тонну. Потом Стилгар опишет, что он и его воины обнаружили в священных пещерах Сиетч-Хадита.

Делегаты прибыли сюда кто верхом на червях, кто пешком, проделав большие расстояния. Были и такие, кто прилетел на похищенных у Харконненов орнитоптерах, которые по прибытии были замаскированы или спрятаны в пещерах. Одетый в официальную джуббу, Лиет лично приветствовал каждого гостя, когда тот проходил через запечатанный вход в собственно сиетч.

Рядом с Лиетом стояла темноволосая жена Лиета с грудной дочкой и ползунком сыном – Лиет-чихом. В шелковистых локонах Фарулы были видны водные кольца, показатель благосостояния и значения ее супруга. Она стояла рядом с Лиетом, приблизившись к нему ровно настолько, насколько позволяли правила фрименского этикета.

Солнце, принимая оранжевый оттенок, стало клониться к закату. Над дюнами наступал ранний вечер. В зале собраний сиетча женщины, по традиции, приготовили вождям сиетчей общий ужин, который должен был предшествовать открытию совета. Лиет сел за низкий стол рядом с наибом Хейнаром. В окружении наибов Лиет провозгласил тост в честь сурового старика. В ответ тот покачал седой головой, отказавшись произносить речь.

– Нет, Лиет. Настало твое время. Мое же осталось в прошлом.

Он крепко сжал ладонь зятя своей рукой, на которой не хватало двух пальцев, память о былой дуэли на ножах.

После ужина, пока суровые вожди занимали свои места в зале совета, Лиет успел подумать о многих вещах. Он хорошо подготовился к собранию – но захотят ли люди сотрудничать и сопротивляться Харконненам, мобилизовав объединенные силы Дюны? Или они еще глубже зароются в песок, продолжая бороться с Харконненами поодиночке? Самое худшее случится, если фримены, как это не раз бывало в прошлом, перегрызутся между собой, вместо того чтобы вместе драться с общим врагом.

На этот случай у Лиета был план. Он поднялся на балкон, возвышавшийся над залом. Рядом с ним встала Рамалло, старая сайаддина в черной накидке. Темные глаза старухи блестели из глубоких впадин глазниц.

В зале собрались сотни людей, закаленные бойцы, ценой крови и тяжкого труда возвысившиеся в своих сиетчах. Все они уверовали в зеленое будущее Дюны, все почитали память уммы Кинеса. Не имевшие права голоса собрались на карнизах и балконах, выступавших из высоких стен. Воздух наполнился кислым запахом немытых тел и острым ароматом пряности.

Сайаддина Рамалло протянула вперед покрытые старческими пятнами руки и благословила собравшихся. Толпа притихла, головы склонились. На соседний балкон вышел одетый в белое фрименский мальчик и высоким сопрано запел скорбную песнь на древнем языке чакобса. В песне говорилось о тяжких странствиях предков фрименов Дзенсунни, которые в незапамятные времена бежали на Дюну с Поритрина.

Когда мальчик закончил песнь, сайаддина незаметно отошла в тень, оставив Лиета одного. Все глаза устремились на Кинеса. Настал его час.