Брайан Херберт - Дюна: Дом Коррино [litres]

– На эту роль мы выбрали другого актера, но ему не хватает искры, которой требует образ Коррино. Да, наверное, ты больше подходишь для этой роли.

– Я чувствую, что… родился только для того, чтобы сыграть ее.

Реффа глубоко вздохнул, но, вспомнив актерские навыки, сумел скрыть полыхавший в его душе гнев.

– Шаддам Четвертый сумел внушить мне высочайшее вдохновение.

Что я могу сказать о Джессике? Если ей представится возможность, она, не задумываясь, поднимет Голос на Бога.

Было что-то неподобающее в том, что уважаемый герцог и его наложница занимаются любовью в продуктовой кладовке, но времени до отъезда оставалось совсем мало, и Лето понимал, что будет отчаянно тосковать по Джессике. Лайнер, на котором она должна была лететь на Кайтэйн, уже кружил по орбите. Вылет был назначен на завтрашнее утро.

В нескольких шагах от кладовки, на кухне, повара занимались своим делом: гремели кастрюлями, раскалывали раковины, резали салаты. Каждый из поваров мог в любую минуту войти в кладовую за какой-нибудь приправой или солью. Лето принял меры предосторожности: когда они с Джессикой, держа в руках бокалы с сухим кларетом, взятым во время недавнего подобного налета на винный погреб, незаметно проскользнули в заставленную кладовку, герцог заблокировал дверь несколькими жестяными ящиками импортной ягоды. Лето ухитрился принести еще бутылку вина, которую поставил на коробку в углу.

Это сексуальное безумие началось две недели назад, после свадьбы Ромбура, и подогревалось мыслью о скором и неминуемом отъезде Джессики на Кайтэйн. Лето желал свою наложницу везде, во всех уголках замка, не считая шкафов. Хотя Джессика была беременна, она охотно откликалась на домогательства Лето, выказывая удовольствие и восторг.

Величавая молодая женщина поставила бокал на полку, и ее зеленые глаза сверкнули.

– У тебя есть в замке подходящие девки, Лето?

– У меня уже не хватает сил на тебя. Зачем мне еще больше истощать себя? – С этими словами он извлек из рядом стоявшей коробки три пыльные банки консервированных лимонов. – Мне понадобится несколько месяцев, чтобы просто прийти в себя и восстановить силы.

– Надеюсь, что это так, но ничего, сегодня мы делаем это в последний раз. – Тон Джессики был мягким, почти укоризненным. – Я еще не собрала вещи.

– Разве супруга императора не способна обеспечить одеждой свою камеристку?

Она поцеловала Лето в щеку и сняла с него черный китель. Аккуратно свернув его, Джессика положила китель так, чтобы был виден ястреб Атрейдесов. Потом она медленным движением начала снимать с Лето рубашку, не спеша стягивая ее с плеч и открывая грудь.

– Позвольте мне приготовить достойное ложе, леди.

Лето достал из коробки полотно пузырчатого плаза, который использовали для упаковки хрупких предметов. Герцог постелил это полотно прямо на пол.

– Ты обеспечил мне потрясающий комфорт.

На всякий случай отставив бокал с вином подальше, она показала Лето, на что способна даже в кладовке на подстеленном упаковочном материале…

Придя в себя после бурных ласк, Лето заговорил:

– Все было бы по-другому, если бы я не родился герцогом. Иногда мне хочется, чтобы мы с тобой просто могли… – Он не закончил фразу.

Глядя в его серые глаза, Джессика видела в них невысказанную любовь, трещину в броне этого гордого, а подчас и высокомерного человека. Она протянула Лето бокал и пригубила из своего.

– Я ничего от тебя не требую.

Она вспомнила, какие страсти раздирали его первую наложницу Кайлею, которая никогда не ценила то, что делал для нее герцог.

Лето начал неуклюже одеваться.

– Мне надо так много тебе сказать, Джессика. Я… я прошу простить меня за то, что я когда-то приставил нож к твоему горлу во время нашей первой встречи. Я только хотел показать Общине Сестер, что не позволю собой манипулировать. Но я бы ни за что не поднял на тебя оружие.

– Я знаю. – Она поцеловала его в губы. Даже тогда, много лет назад, чувствуя приставленное к горлу острие ножа, Джессика не ощущала реальной угрозы. – Твое извинение для меня дороже, чем все драгоценности и безделушки, которые ты мог бы мне подарить.

Лето провел пальцами по длинным бронзовым волосам Джессики. Внимательно разглядывая ее совершенный маленький нос, благородный рот и изящную фигуру, он не мог поверить, что эта женщина не благородного происхождения.

Он вздохнул, понимая, что никогда не женится на ней. Его отец выразил эту мысль твердо и недвусмысленно. Никогда не женись по любви, мой мальчик. В первую очередь ты должен думать о своем Доме и его положении в империи. Думай о своем народе. Он будет одновременно с тобой переживать все твои взлеты и падения.

Но, правда, Джессика носит его ребенка, и Лето поклялся себе, что он унаследует имя и достояние Атрейдесов, независимо от других династических соображений. Он всей душой надеялся, что Джессика родит ему сына.

Словно прочитав его мысли, она прижала палец к губам Лето. Она поняла, что, несмотря на боль и переживания, Лето еще не готов принять решение. Но она испытывала воодушевление, видя его внутреннюю борьбу, точно такую же, какую она вела с собой. На ум ей пришла аксиома Бене Гессерит. Страсть затемняет разум.

Ей были ненавистны путы этого ограничения. Ее наставница Мохиам, верная и суровая, воспитывала Джессику по строгим правилам Общины Сестер, время от времени преподавая своей воспитаннице жестокие, а иногда и оскорбительные уроки. Но несмотря на это, Джессика любила старую учительницу и гордилась тем, чего сумела достичь в ее воспитании Преподобная Мать Мохиам. Больше всего на свете Джессике не хотелось разочаровать старуху. Но… надо было соблюдать верность и самой себе. Она многое сделала во имя своей любви, во имя Лето.

Он погладил наложницу по животу, который еще не округлился от беременности. Он улыбнулся, барьеры пали, и сейчас Лето не стыдился своей любви, открыв Джессике свои сокровенные надежды.

– Прежде чем ты уедешь, Джессика, скажи мне – это мальчик?

В ответ она молча поиграла его темными волосами, но отвернулась, желая быть рядом с ним, но боясь, что может непроизвольно слишком многое ему открыть.

– Я не позволила доктору Юэху провести анализ, мой герцог. Община Сестер не допускает таких вещей.

Серые глаза Лето затуманились дымкой, он принялся укорять Джессику:

– Не надо говорить таких вещей, ведь ты же Сестра Бене Гессерит. Ты сознательно забеременела после смерти Виктора, и я не могу словами выразить свою благодарность.

Лицо его смягчилось от любви, которую он редко выказывал в присутствии окружающих. Она неуверенно придвинулась к нему, но Лето настаивал на ответе: