Айзек Азимов - Космические течения [litres]

Каждый день маленький Тиренс повторял в школе: «Да хранит Дух галактики нобилей, как хранят нас они».

«Вот именно! – подумалось теперь Тиренсу. – Пусть Дух галактики отнесётся к ним так же, как они к нам. Не больше и не меньше». – Он до боли сжал в темноте кулаки.

В десять лет Тиренс написал школьное сочинение на тему «Как я представляю жизнь на Сарке». Он дал волю фантазии, вместе с тем стараясь показать отменные чистописание и стиль. Он мало что помнил из своей детской работы. Всего один абзац, где описывались нобили: каждое утро они собирались в огромном зале, раскрашенном в оттенки цветущего кырта, и во всём блеске своего двадцатифутового великолепия со скорбью рассуждали о прегрешениях флоринианцев, дискутируя, как вернуть заблудших на путь добродетели.

Учитель остался очень доволен. В конце учебного года Тиренса перевели в особый класс, где он начал изучать математику, историю Сарка и галактографию, в то время как прочие мальчики и девочки продолжили свои краткие уроки чтения, письма и морали. В шестнадцать лет Тиренса послали на Сарк.

Он до сих пор с трепетом вспоминал тот великолепный день. Ему стало стыдно.

До окраины города было уже недалеко. Порыв ветра донёс сладковатый ночной запах цветущего кырта. Несколько минут – и Тиренс окажется в относительно безопасных полях. Там почти не бывает патрулей, и сквозь прорехи в облаках он вновь увидит звёзды. В том числе – ярко-жёлтое пятнышко солнца Сарка.

Полжизни оно было и его солнцем. Когда Тиренс впервые увидел эту звезду в иллюминатор, она показалась ему не звездой, а ослепительно-ярким стеклянным шариком. Ему захотелось пасть на колени. Предвкушение скорого рая избавило его даже от страха перед первым полётом в космос.

На Сарке к Тиренсу приставили пожилого флоринианца, который проследил, чтобы мальчик искупался и подобающе оделся. Затем они вдвоём отправились в большое здание. По пути старик низко поклонился какому-то прохожему и зашипел на Тиренса:

– Кланяйся!

Тиренс поклонился и удивлённо поинтересовался:

– Кто это был?

– Нобиль, деревенщина ты эдакая.

– Нобиль?!

Тиренс застыл, точно вкопанный. Старику пришлось подтолкнуть мальчика. Вот так он впервые увидел нобиля. Никаких двадцати футов роста в нём не было, человек как человек. Наверное, другие юные флоринианцы оправились от разочарования, но только не Тиренс. Что-то надломилось в нём, изменилось навсегда.

Ни разу за всё время обучения, в котором он, кстати, преуспевал, Тиренс не забывал, что нобили – это просто люди.

Учение длилось десять лет. Время, остававшееся от уроков, еды и сна, он должен был посвящать услужению. Тиренс передавал сообщения, опустошал корзины для бумаг, низко кланялся нобилям и почтительно отворачивался лицом к стене, встретив саркскую женщину.

Пять лет он проработал на государственной службе. Юношу перебрасывали с места на место, чтобы как можно лучше раскрыть его способности и проверить в различных условиях.

Как-то раз Тиренса навестил пухлый флоринианец. Гость дружески улыбнулся и, ласково похлопав по плечу, поинтересовался, что он думает о нобилях. Тиренс едва подавил желание убежать со всех ног. Испугался, что его мысли неким таинственным образом проявятся в гримасе. Склонив голову, он пробормотал несколько банальностей о доброте нобилей.

Однако толстяк поджал губы и произнёс:

– Ты вовсе не то хотел сказать. Приходи вечером вот по этому адресу.

И дал Тиренсу карточку, которая через несколько минут рассыпалась в пыль.

Тиренс пошёл. Ему было страшно и в то же время любопытно. Там он встретил друзей. На встрече они смотрели на него таинственно, а позже, на работе, – безразлично. Там вслух произносилось то, что он считал своими, и только своими, сокровенными мыслями.

Оказалось, что кое-кто из флоринианцев тоже полагает нобилей негодяями, высасывающими из Флорины все соки ради собственных праздных прихотей, оставляя трудолюбивых туземцев погрязать в невежестве и нищете. Он узнал, что однажды на Флорине поднимется восстание и все богатства планеты перейдут к их законным владельцам.

«Как?» – снова и снова спрашивал Тиренс. Ведь у нобилей – патрульные и оружие.

Тогда ему поведали о Транторе, огромной империи, за несколько столетий поглотившей половину обитаемых планет галактики. Трантор, отвечали ему, уничтожит Сарк, а флоринианцы помогут.

«Если Трантор столь велик, а Флорина столь мала, не получится ли так, что нам на шею сядет более сильный и жестокий хозяин? – спрашивал Тиренс сначала самого себя, потом товарищей. – Не разумнее ли оставить всё как есть? Лучше хозяин, которого ты уже знаешь, чем неизвестный».

Над Тиренсом посмеялись и прогнали, пригрозив, что убьют, если он кому-нибудь проговорится. А через какое-то время он заметил, что заговорщики начали один за другим пропадать, пока не остался только толстяк.

Иногда Тиренс замечал, как тот нашёптывает на ухо очередному новичку, но предупреждать наивных юношей о том, что их искушают и проверяют, было небезопасно. Каждый должен был пройти этот путь самостоятельно, как прошёл его Тиренс.

Он прослужил некоторое время даже в Министерстве госбезопасности, куда допускались лишь немногие флоринианцы. Прослужил совсем недолго. Власть сотрудников министерства была столь велика, что люди там не задерживались.

В министерстве Тиренс с изумлением обнаружил, что существуют настоящие заговоры, против которых нужно бороться. Каким-то образом мужчины и женщины Флорины умудрялись создавать тайные общества. Обычно их исподтишка спонсировал Трантор. Изредка флоринианцы действовали самостоятельно.

Тиренс много об этом размышлял. Он был скуп на слова, вёл себя подчёркнуто корректно, но строй его мыслей остался неизменным. Нобилей он по-прежнему ненавидел. Отчасти потому, что в них не оказалось двадцати футов роста, отчасти потому, что ему запрещалось смотреть на их женщин, отчасти потому, что, прослужив нескольким начальникам, он сделал вывод: при всём своём высокомерии большинство нобилей умом не блещут.

Однако какая альтернатива у Флорины? Сменить глупых саркцев на глупых транторцев? А смысл? Ждать, что флоринианские поселяне сами со всем разберутся? Фантастическая наивность. Выхода не существовало.

Он обдумывал проблему годами. Студентом, мелким чиновником, потом старостой…

И вдруг особенные обстоятельства вручили ему невообразимый ответ в лице жалкого человечка, бывшего когда-то пространственным аналитиком, а теперь лепечущего о некой угрозе самому существованию Флорины.

Вокруг Тиренса раскинулись поля. Ночная морось заканчивалась, между тучами влажно поблёскивали звёзды. Тиренс глубоко вдохнул запах кырта – сокровища и проклятия Флорины.