Фред Сейберхэген - Берсеркер (Сборник) Книги 1-11

– Ты ощущаешь мою руку? — спросил он. И добавил, конечно, нет. Я тоже. Это самое большое, что я могу сделать, имитируя твой мир. С тех пор, как ты появилась здесь.

Дженни вздрогнула:

– Не делай этого больше! Это ужасно. Это заставляет меня думать, что я — призрак.

– Хорошо. Я только хотел показать тебе, напомнить, как много мы можем.

Дженевьев ничего не сказала.

Сделав небольшую паузу, Ник вернул управление в прежнее состояние. Затем снова взял руку леди. Она не хотела подавать руки, и Ник удержал ее запястье своей свободной рукой, приложив небольшую силу. Руки сомкнулись.

– Лучше?

– Да, согласна.

Их зримые, действительно реальные пальцы прижались, сжимаясь чувственно, почти от души. Кожа побелела от давления,

– Сожми крепче, если можешь.

– Мне больно! Неожиданно Ник отпрянул.

– Я не могу тебе сделать больно, моя любимая. Даже если я тебе этого пожелаю. У тебя больше нет способности ощущать физическую боль. Я убедился в этом с самого начала. Это отсутствие явилось причиной того, что было трудно добиться сознания, отрегулированного до самой высокой точности.

– Ник? — внезапно она замерла от отчаяния, готовая опять взмолиться.

– Да?

– Ты сможешь меня сделать хотя бы чуть-чуть живой? Достань кровь и кости, чтобы сделать мне маленький палец, настоящий и плотный. Даже если это значит, что ко мне вернется боль.

Ник, обескураженный, замолчал на время. Затем попытался объяснить;

– Единственный прочный материал, который может существовать в этом Аббатстве, единственная физическая субстанция, которая способна существовать в нашем мире — полифазное вещество, используемое для определенных частей для камер стабилизатора напряжения. Оборудование, которое премьер и его живые соратники должны использовать, если когда-нибудь решатся погулять по Аббатству. Полагаю, если ты и я в это время будем в данной программе, мы сможем встретить их.

– Ты говорил, что кроме нас двоих, здесь не могут появляться другие реальные люди.

– Я сказал, что не могу привести их сюда, и сейчас не могу это сделать. При определенных условиях люди, которых ты называешь реальными, смогут войти в мой мир, наш мир. Но это они могут сделать только по своей инициативе, понимаешь?

– Думаю, что да. Значит, я могу встретить настоящих людей здесь, в твоем Аббатстве.

– Да, если мы, работая в программе Аббатства, применим камеру стабилизатора напряжения — но думаю, ты не захочешь этого.

– Нет.

– Дай мне опять твою руку.

Она неохотно сделала это. На этот раз ощущение показалось более реальным, чем раньше.

– Лучше, любимая?

– Немного.

– Уверен, ты помнишь из прошлого периода твоей жизни прикосновения других людей. Я же могу только субъективно это представить. Все же сейчас, когда я владею банком информации с медицинской станции и моими собственными источниками, я смог перепрограммировать нас, чтобы чувствовать так, как я представляю. И для меня имеет очень большое значение тот факт, что ты сказала, будто моя программа приблизилась к телесной живой реальности.

Леди Дженевьев молчала.

Он продолжал:

– Ты знаешь прикосновения других. Скажи мне, они похожи на ощущения, которые я у тебя вызываю? Она неохотно призналась:

– В какой-то степени так — или почти так. Думаю, почти такие же. Или может быть, я так думаю только потому, что ты сделал!.. Дженевьев внезапно замолчала.

– Только потому что я сделал что?

– Потому что ты перепрограммировал меня, вот почему я принимаю то, что говорит моя программа, за правду! Если ты говоришь, что таким должно быть человеческое прикосновение, значит это так, насколько я знаю.

– Я ничего подобного не сделал.— Голос Ника звучал оскорбленным. Он замолчал. Конечно, он не хотел этого. Но, поскольку он начал заниматься тщательной настройкой, могло ли так получиться?

В голове у Ника промелькнула мысль, что какие бы удовольствия ни таила для них их будущая жизнь, которая придет не скоро, это время может наступить уже сейчас, здесь, в этом его собственном мире, и от простого соприкосновения можно перейти к великому проекту, рассчитав и прикинув программу всех удовольствий сексуальной любви.

Но сейчас, когда леди все еще неуверенно и неохотно относится к самым простым взаимоотношениям, идти вперед безнадежно.

Время от времени в надежде узнать больше о начавшемся процессе Ник провел определенные тесты со своей тайной спутницей. Когда он убедил Дженни, что это необходимо, чтобы узнать больше для выполнения конечной загрузки ее модели в тело, она охотно согласилась.

Тестирование включало изучение последних событий физической жизни леди, которые оставались у нее в памяти. И то — хотя она не осознавала, для чего делается этот эксперимент — оказалось последним, что случилось перед тем, как погибли ее живые органы. Был записан процесс, когда она лежала на кушетке в медицинском отсеке в последние ужасные минуты перед тем, как умер мозг. Даже тогда она не понимала, что с ней происходило. Очевидно, что в ее угасающий разум не закралось никакого подозрения о том, что случилось на самом деле.

Последнее, что Дженевьев помнила отчетливо — это Ник, спасающий ее с курьера, из обломков его корпуса. Тогда она думала, что ее спасли в обычном смысле этого слова. Появилась фигура в костюме и снаряжении и взяла ее бережно в руки. От счастья она поцеловала своего спасителя.

Она рассказала Нику, что все еще держит в расстроенной памяти странное чувство пустоты в скафандре. Вызванный образ пришел и ушел, как будто последующий за ним нокаут в краткосрочном воспоминании стер все.

Ник размышлял, мог ли процесс записи, который проходил частично после того, как прекратили действовать основные системы ее физического тела, состоящий в составлении электронного плана моделей, осушении дренаже, считывания информации клеток, которые уже миллионами погибали — может ли этот процесс сам привести к восстановлению покалеченной неполной, другими словами покалеченной памяти.

Он все еще не мог убедить Дженевьев отважиться выйти даже ненадолго, из ее уединения стабилизатора напряжения в мир более прозаичной схемы. Она проводила все свое время с Ником или одна в окрестностях Вестминстерского Аббатства. Место было настолько обширное, что у нее сохранялось чувство, что, для того, чтобы изучить все его заслуживающие внимания детали, понадобятся годы субъективного времени. В самом здании и вокруг его комплекса находилось огромное количество вещей, которые она желала осмотреть — еще больше было вещей, которыми она могла заинтересоваться, но она находилась в таком состоянии, что окружающее не могло полностью вытеснить ее мысли.

Возвращаясь в свою комнату, она с нетерпением ждала Ника с отчетом. Иногда она спала, зная, что ее разбудят. Она приветствовала его как раз, когда он появлялся; иногда она знала о его приходе по звуку шагов по каменной мостовой, И однажды, когда она проснулась и вышла из своей комнаты, его фигура просто материализовалась, неожиданно появившись перед ней.