Ольга Гусейнова - Единственная [litres]

Наружу я выбиралась сначала по стенке, усилием воли передвигая ноги. А затем вовсе на четвереньках. Ранты шокированно замерли на берегу при моем появлении. Но стоило Джару шагнуть ко мне, я приподняла руку, останавливая его. Он дернулся и выпрямился, сжимая кулаки, будто ему пощечину влепили. А я наконец со стоном облегчения опустилась на камни у воды. Сил никаких не осталось.

Тепло от камней проникало в каждую клеточку моего измученного тела. Я содрогалась от противной слабости, тошноты и беспросветной жалости к себе. Ощущала себя маленькой, несчастной песчинкой в мире, где все против меня и пытается уничтожить. Зачем я здесь? Для чего борюсь за свою жалкую, никчемную жизнь? Попыталась свернуться клубочком, подтянув ноги к животу, но потянувшаяся на спине кожа выстрелила резкой болью. Ох, ее же поцарапал зверь, а я забыла, мылась даже. Плевать! На все плевать! Хочу просто тихо сдохнуть. Прямо тут…

– Что происходит, Таяна? – сверху раздался голос Рето.

Открыв глаза, я увидела его ноги в тапках, с трудом убрала мокрые пряди, закрывавшие лицо, и обессиленно прошептала:

– Ничего. Видишь, я просто отдыхаю.

Медик опустился передо мной на корточки. Молчал, молчал, неожиданно взял мою руку, потрогал и упрекнул:

– Тебе нельзя было столько в воде находиться. Ты потеряла много крови, теплообмен нарушен и…

– И хорошо. Может, помру быстрее, – вздохнула я и закрыла глаза, эмоционально прячась от мужчины, да и голова кружилась противно, как и все вокруг.

– Это ваша эмоциональная привязка работает?

– Ты о чем? – от удивления я даже приоткрыла один глаз.

– Ты привязалась эмоционально к Джару, мы все заметили. А сейчас сознательно и целенаправленно рвешь с ним связь, прогоняешь. Больше не доверяешь. Поэтому тебе плохо? Ты хочешь отозвать свой вызов? Отказаться от опеки?

Придет же подобное мужикам в голову! Не знаешь, рассмеяться или разрыдаться. И все-таки я заплакала:

– Вы не поняли…

Рето наклонился, стараясь заглянуть мне в глаза, и пояснил:

– Нет, это ты не поняла. Да, в целом картина твоего ранения и ситуация выглядят ужасно. Джар виноват, мы все виноваты. Таяна, поверь, он лучший воин из известных мне. Не факт, что кто-то другой справился бы с той зверюгой. Сейчас он винит себя в том, что взял тебя с собой. Сам себя ненавидит за глупую самонадеянность, за былую уверенность, что легко может справиться с чем угодно. Но накануне Эльд и Адамир проверяли периметр на ближайшие десять километров. Наши сканеры сбоят, конечно, но даже ту зверюшку, мясо которой мы ели, поймали далеко отсюда. Разные мелкие животные здесь, естественно, водятся, но не те, которые представляют серьезную угрозу. Мануки пришли за Вьятом. Это моя ошибка: я осматривал его ногу прямо на месте аварии, разгерметизировал дрифт. Надеялся, ранение менее тяжелое, чем оказалось, но сразу понял, что потребуется много времени и пострадавшего потом нельзя будет транспортировать. В общем, мануки пришли на запах его крови. Арш отлично читает следы и вышел по ним к месту посадки. Звери когтями рыли место, куда попала кровь Вьята. Видимо, решили добить, последовав за нами…

– Рето, хватит, прекрати каяться, я не считаю Джара виноватым передо мной хоть в чем-то, – вяло возмутилась я, не в силах даже махнуть рукой.

– Тогда почему ты его прогоняла раз за разом? Полдня пряталась, ругалась, игнорировала.

Я посмотрела на Джара, стоявшего неподвижно у другого края озера, он сжимал кулаки и неотрывно глядел на нас. Его непримиримый вид вместе с выражением боли и глубочайшей вины на лице, готовность отвоевывать свое вопреки неудачам вынудили меня признаться, сначала шепотом, а потом заливаясь слезами от стыда:

– У меня жидкий стул, понимаешь? А вы – мужчины, ранты, у вас обоняние острое…

– При чем тут мебель жидкая и наше обоняние? – ввел меня в ступор Рето. – Твой лежак промок, что ли? Или отсырел? Тебе поэтому неловко было?

Я мысленно добрым русским матом помянула проблемы ассоциативного перевода с родного на дрон, а потом на рант. Ну почему все так непросто в моей жизни? Даже при смерти!

– Понос у меня! – прорыдала я. – От меня дурно пахнет. Я постоянно в туалет хочу, у меня болит живот. Ну не хочу я, чтобы вы это видели, нюхали, в конце концов… Боже, как же мне неловко-о-о… И Джар, и остальные теперь узнают, какая я засранка. А я ничего, ничего не могу поделать, из меня даже вода выливается. Мне плохо, меня тошнит, мне больно, и вообще, я хочу просто умереть. Я устала!

Из Рето словно внутренний стержень вынули – размяк и радостно посмотрел на меня, словно я ему долгожданную новость сообщила:

– Фу-ух! Как же ты напугала, землянка, нашего бедного командира. Он не спал всю ночь, не отходил от тебя ни на шаг. Решил биться за твою опеку перед всем Рантом. Когда ты утром спряталась в лабиринте, чуть не набил морду Аршу, заодно и мне. А у тебя всего лишь реакция на наши препараты.

– Какая реакция? – обиженно поинтересовалась я. – Я всегда хорошо на любое лечение реагирую. На мне заживает как на собаке.

– С земными собаками не знаком, но вчера у меня был опыт лечения иномирянки… – Рето поймал мой отчаянный взгляд и, видимо, решил сказать о другом: – Тебе вчера сильно досталось от зверя, а в процессе лечения выяснились новые отличия между рантами и землянами.

– Да? Какие? – встрепенулась я.

– Аэрозоль, которым мы обеззараживаем и одновременно обезболиваем раны, землянам не подходит категорически. Хотя, может, это из-за твоей индивидуальной непереносимости.

Я четко вспомнила момент, когда после характерного шипения мою спину словно огнем опалили. Рето увидел, что я догадалась, о чем речь.

– Да, вижу, ты поняла. Это лекарственное средство, которое используют военные медики для обработки ран и обезболивания, вызвало у тебя химический ожог. Правда, пока не знаю, какое действующее вещество из его составляющих повлияло.

– А моя спина еще целая? – испуганно пролепетала я, забыв о желании срочно умереть.

Рето хмыкнул и гордо, но не без досады, заявил:

– Поверь, в составе лучшей разведывательно-диверсионной группы не может быть плохого медика. Тебе крупно повезло.

– Да уж, ощущаю это всем телом, – я позволила себе чуть-чуть съязвить.

Рето с улыбкой, украсившей его слишком вытянутое лицо, развел руками:

– Прости, но кто же знал?! В общем, дальше лечение единственной землянки походило на встречу с мак-кой: убьет или покалечит.

– Странно, что я еще жива, – ехидно заметила я.

Поразительно, но пикировка с врачом, его абсолютная откровенность и легкое обращение оказывали на меня своеобразный лечебный эффект. Плакать уже не хотелось, тошнило меньше, хоть чувствовала себя по-прежнему скверно.