Вера Окишева - Приручить огонь [CИ]

Жибор лёг на меня, придавливая. Я выдохнула, прикрывая от наслаждения веки, чувствуя, как внизу живота, в эпицентре моего страстного пожара, манаукец потёрся о мои складочки своей головкой, дразня.

— Умоляй, — тихо шепнул мне манаукец, разбивая на раз всё волшебство.

— Что? — не поняла его.

Даже попыталась скинуть с себя мужчину, но он был во власти моих же чар. Аромат уже действовал на него, поэтому он лишь сильнее вдавил меня в матрац и вновь потёрся своей головкой, играя моим возбуждением.

— Умоляй меня, — повторил Жибор, самодовольно скалясь. — Плачь, умоляй, и ты получишь то, чего так хочешь.

— Да пошёл ты знаешь куда? — стиснув зубы, зашипела на него.

— Знаю, — шепнул садист, легко проникая в меня и тут же выскальзывая, заставляя рычать от неудовлетворения. — Сюда.

— Тварь, — поражённо выдохнула, готовая и правда разрыдаться.

Садист, как есть садист, как же я сразу не заметила. Но слишком сладкие гены затуманили мою голову, ведь могла понять, в чём странность. Он же сказал, что ему противно быть в подчинении у женщин и теперь отыгрывался за своё унижение на мне.

Я упрямо поджала губы, не желая сдаваться. Пусть сгорю от неудовлетворенности, но он от меня больше и слова не услышит! Мужчина усмехнулся над моей молчаливой пантомимой и склонился ниже, поцеловал шею, затем прикусил мочку уха.

Не смогла удержаться и застонала, поворачивая голову набок, чтобы ему было удобнее продолжать чувственную пытку.

— Давай же, это не так страшно, умоляй меня, Натали, — искушающе шептал Жибор, а у меня голова кругом пошла. Там, внизу, наши тела соприкасались, бёдра двигались друг другу навстречу, наращивая темп.

Замотала головой, не желая сдаваться, только не ему. Но коварный альбинос обхватил ладонями моё лицо и поцеловал, яростно врываясь языком меж приоткрытых губ. Как же он целуется! Я, не задумываясь, обвила его руками за шею, зарываясь в короткие волосы пальцами, стала отвечать на поцелуи, и сама попыталась насадиться на его возбуждённую плоть. Но это оказалось не так и просто сделать, Жибор отстранился, садясь на пятки, с силой давя рукой в грудь, погрозил пальцем, требуя:

— Умоляй.

— Никогда, — прошипела и попыталась откатиться.

Но мужчина развернул обратно, закидывая мои руки над головой, страстно целуя то верхнюю губу, то прикусывая нижнюю.

— Садист, — выдохнула ему, а он, уткнувшись в подушку лбом, алчно прожигал меня искоса взглядом и тихо ответил:

— Я говорил тебе, что я неблагородный, Натали. Но зато я терпеливый и получаю всегда то, что хочу. А сейчас я хочу услышать твои мольбы. Ну же, Натали, дай мне услышать твой голос.

Я замычала, когда он опять чуть вошёл в меня и быстро вышел, оставив после себя холодную пустоту.

— Тварь, — выкрикнула я, выгибаясь, — войди в меня! Слышишь?

— Умоляй, не приказывай, — победно улыбаясь, вновь навис надо мной манаукец, давая почувствовать свою готовность. Я же уже сходила с ума, и мне было плевать на всё, только бы заглушить эту боль ожидания.

— Молю тебя, войди в меня, — тихо по слогам, глядя прямо в расширенные зрачки, произнесла я и тут же задохнулась от яростного движения манаукца.

Он был горячим, большим и стремительным. Темп, заданный Жибором, сразу был головокружительным, и я кричала от оглушительного наслаждения. За своё унижение я мстила ему, усиленно царапаясь, хватаясь за мощные плечи, нисколько их не раня. Я взлетала, когда Жибор решил сменить позу, висела на нём, выгибалась дугой, хватая воздух ртом. Он был беспощадным и не давал разрядки, играл моим телом, доводя до исступления, но останавливаясь у самого пика. Целовал, заглушая рыдания и мою ругань, не давал самой закончить начатое им, и только когда я затихала, начинал наш странный танец вновь. Сколько я его молила, сколько упрашивала дать мне желаемое, но он молчал, глухо порыкивал и продолжал двигаться во мне.

Момент, когда закончилось это безумное танго, я не уловила, просто ослепла и погрузилась в божественный транс, теряя чувство связи с реальностью. Я лежала на спине и просто плыла на волнах умиротворения, слушая чьё-то глухое рычание рядом.

— Ты моя, — шептал Жибор, я лишь вяло перевернулась на бок и уткнулась ему в грудь.

Но садист не дал мне покоя, за волосы медленно оттянул голову назад, поцеловал шею и прошептал:

— Скажи, что ты моя. Только моя.

— Да пошёл ты, — сумела выдавить из себя, мысленно посмеиваясь над мужчиной. Он ещё не знал, с кем связался. Вот я сейчас высплюсь, и он у меня за всё ответит. Как есть за всё. Гад!

Жибор

Сладкий аромат наполнял всё вокруг. Дурманящий, сводящий с ума, куда бы альбинос ни шёл, он незримо преследовал его. А причина всех его метаний сейчас заперлась у себя в студии, даже на обед не вышла. Жибор несколько раз подходил к дверям и следил за работой девушки. Она даже не замечала его присутствия, усердно всматривалась в свежие мазки. Время от времени её рука замирала с кистью, чтобы через несколько секунд вновь ожить, творя цветное чудо.

Черты лица неизвестной унжирки наполнялись объёмом, текстурой и оживали. Жибор качал головой, не понимая, как Натали умудряется доводить до совершенства, казалось бы, идеальные линии. Но с каждым новым мазком образ становился более завершённым. Только Натали оставалась недовольна своей работой. Жибор видел, как она всё чаще останавливалась, как выпрямляла затёкшую спину, как чесала голову, не отрывая взгляда от картины, и ворчала себе под нос.

Через четыре часа мужчина понял, что выманить её ароматами еды невозможно, она полностью там, в том мире, который никогда не приоткроет свои тайны манаукцу. Ему пришлось есть в гордом одиночестве, не чувствуя вкуса пищи, вяло пережевывать то, что он с такой охотой готовил ради её улыбки, ради того чтобы посмотреть, как она будет улыбаться, лезть руками в тарелку, вылавливая кусочки повкуснее. Но, увы, все старания его пропали даром, и когда она закончит и соизволит выйти из студии, было неизвестно.

Жибор раздражённо кинул посуду в мойку, брякнув крышкой. Опёрся руками о стол, напряжённо глядя перед собой.

Он наивно думал, что в активной фазе без таблеток она, как оголодавшая, кинется на него, но и тут Натали повела себя более чем достойно, а он… На что он надеялся, когда выкидывал лекарство в утилизатор?

Свобода, о которой он столько лет мечтал, дурманила его голову, но с прискорбием он должен был признать, что очень быстро пресытился ею. Женщины, которые окружали его здесь, на станции, были блёклыми и неинтересными. А бывшие — жестокими, упивающимися чужой болью и унижениями. Жибор не раз ловил себя на мысли, что ему скучно. Обратно домой возвращаться не было желания, но двигаться вперёд тоже. Он следовал за Коширом, так как в этом видел свой долг.