Джеймс Кори - Восстание Персеполиса

– Спасибо, – сказала Наталия.

Он слегка поклонился, отдавая дань уважения, и вышел. Семья любого лаконца, погибшего на службе империи, имела право на личную аудиенцию верховного консула. Такая традиция утвердилась с их перехода за врата. Ее придется пересмотреть, когда империя разрастется, но пока в его власти было почтить традицию, Дуарте это делал.

Келли ждал его в кабинете, смотрел сочувственно. Он не напомнил об оставшихся в гостиной вдове с дочерью. Келли обладал безупречным тактом.

– Доклад доктора Кортасара, сэр, – сообщил он.

Дуарте вызвал новый файл, открыл его жестом. Сводка данных по опросу заключенного 17. Дуарте прокрутил файл, просмотрел вопросы Кортасара, ответы заключенного. Одни слова. Игра света в воздухе. После живых мыслей доктора Син и ее дочки обычный язык представлялся пустым. Дуарте взглянул на Келли и закрыл файл.

– Думаю, – сказал он, – пора мне встретиться с капитаном Холденом.

Он сидел на полу, спиной к стене камеры, раскинув ноги, и блестящие глаза делали его моложе, противореча седине. Когда вошел Дуарте, взгляд Холдена заметался от него к охраннику и обратно, – пока не остановился на консуле. Дуарте сел на койку, сложил руки на коленях и сверху вниз взглянул на человека, столько лет доставлявшего столько беспокойства. Тот на вид был обычным водовозом – разве что слишком любопытным и несдержанным.

Дуарте знавал таких людей во времена службы. Горячие головы, назойливые мухи. Вечно уверенные в своем превосходстве над другими. Надо признать, им тоже находилось место. Они, как и другие, оказывались удобными орудиями в умелых руках, в приложении к подходящей задаче.

Здесь Дуарте не стеснялся применить новое восприятие. Холден был врагом и ценным имуществом. Он не имел права на приватность. А рисунок его мыслей… завораживал.

Мальчиком Дуарте видел оптическую иллюзию: одно лицо превращалось в другое по мере того, как зритель подходил ближе. Так было с Холденом. Рисунок его мыслей чем-то напомнил Дуарте сухое русло. След того, что было да прошло, но память о себе оставило. Порядок внутри порядка.

– Вы Уинстон Дуарте, – заговорил Холден, заставив верховного консула переключиться на более привычное ему зрение.

– Да, – кивнул Дуарте. – Это я.

Холден подтянул колени, сложил на них руки. Он не щурился, и широко раскрытые глаза казались немного испуганными.

– Что это с вами, черт побери?

Дуарте понял его не сразу, а поняв, захихикал.

– Да, забыл. Я претерпел некоторые изменения. Не все их замечают, но имеет место некоторый… как бы сказать? Сдвиг?

– Вы опробовали эту дрянь на себе?

– По-моему, мы не с того начали, капитан. Давайте заново. Я верховный консул Дуарте. У нас с вами, как я понимаю, есть общие интересы относительно происхождения и действия протомолекулы. Я не ошибся?

– Вы должны меня выслушать! Я видел, что с ними случилось. С теми, кто создал протомолекулу. На станции Кольца, пока она не отключилась, были записи.

– Да, я читал доклад, – согласился Дуарте. – Еще до того, как перебрался сюда. Отчасти он и толкнул меня на предпринятые шаги. Не только… – он указал на свое тело, – но и на все прочие. Империя – это орудие, как и все на свете.

Эти слова остановили Холдена. Рисунок, окружавший его голову, менял форму, вибрировал, как рой рассерженных ос. И снова Дуарте уловил в сознании Холдена остатки чего-то еще. Следы другого рисунка. Для такого существовал термин, только…

– Палимпсест! – выпалил Дуарте и покачал головой, видя, как нахмурился Холден. – Я все не мог вспомнить слова. Вот, вспомнил. Палимпсест.

– Вы перебрались сюда из-за того, что убило протомолекулу?

Дуарте откинулся назад, обдумывая характер Холдена и, теперь, когда он увидел его воочию, отыскивая наилучший подход. Быть может, полная откровенность за полную откровенность? Попробовать стоит.

– Когда появились врата, у меня были связи в разведслужбе флота МРК. Я следил за открытием первых – врат Сол. И после открытия других одним из первых получал данные с зондов, результаты предварительной разведки. Я увидел свой шанс здесь. Наиболее сохранные руины. Орбитальные сооружения с чем-то похожим на недостроенный корабль. Я угадал, что протомолекулу можно использовать как своего рода рукоять. Средство взаимодействия с оставшимися после чужих артефактами. Я добыл последний образец и лучшие головы, какие мог найти для работы по теме. Дисциплина и самоотдача позволили нам развивать новые технологии быстрее и лучше, чем во всех мирах, вместе взятых. Лакония – это Марс. Марсианские идеалы, вышедшие на новый уровень.

– Это все замечательно, – возразил Холден, – если забыть, что всех создателей ваших артефактов кто-то взял и прикончил. Я видел, как гасли целые системы. Они закрыли врата, пытаясь остановить то, что их убивало, – и все равно не спаслись.

– Знаю.

– Та штуковина, что выскочила в вашем корабле… это то самое, что убило протомолекулу. Что смахнуло цивилизацию, которая все это выстроила.

– И это знаю, – согласился Дуарте. – Во всяком случае, догадываюсь. Эта гипотеза выглядит самой многообещающей. И связана, полагаю, с исчезновением кораблей. Что-то глубокое, основополагающее, не одобряет применения этих сил и технологий. Не одобряло их использования в прошлом и не одобрит нашего к ним возвращения. Любопытная проблема.

Холден встал на ноги. Дуарте жестом остановил шагнувшего к нему охранника.

– Любопытная проблема? В вас стреляли. В ваш корабль. Отключили сознание целой системе – и это для вас любопытная проблема? Это атака!

– Неудавшаяся, – парировал Дуарте. – Мы – не те создания, которых уничтожили в прошлом. То, что их убило, на нас влияет, но не смертельно.

– Вы, как видно, вполне уверены, что оно не уничтожит и нас, чуть изменив подход? Вы ввязываетесь в драку не с создателями протомолекулы. Вы ввязываетесь в драку с их убийцами. На порядок величины выше тех, кто на порядок величины превосходит нас. Поймите же, это не прекратится, пока мы продолжаем использовать их технологии!

– Мы всегда будем использовать их технологии. Это стало неизбежным с момента открытия врат, – сказал Дуарте. – Если вы хоть немного учили историю, должны понять. Не бывало еще в истории человечества, чтобы люди, открыв нечто полезное, отказались его использовать.

Холден обвел камеру взглядом, словно искал, на что опереться. Дуарте и без нового органа чувств видел его волнение.

Он заговорил мягко, как говорил с Наталией и Эльзой, предлагая покой и утешение голосом, не словами:

– Нет такого пути, на котором мы откажемся от врат. Нет такого будущего, где мы не используем оставленные ими технологии и преподанные ими уроки. И трудно поверить, что существует путь, на котором мы бы не столкнулись с теми, кто пришел до нас. Разница лишь в том, двинемся ли мы вперед разрозненной толпой или упорядоченным, дисциплинированным войском. Пропавшие корабли предвещают, что убийцы из бездны еще вернутся. На самом деле они и не уходили. Вы, как никто другой, должны это понимать.