Максим Далин - Расовая теория [СИ]

Я последовал разумному совету, набрался храбрости и спросил у Матери Хейр, можно ли мне не выводить волосы на теле.

— Конечно, — удивилась она. — Это твоё тело и твои волосы, ты можешь располагать ими, как хочешь, Ли-Рэй.

— Он хочет выглядеть, как кокосовый орех с дикой пальмы, — съязвил Эрзинг, но Дотти его окоротила:

— Не цепляйся. Тебе любые фокусы с внешностью уже привычны, а Ли-Рэю в новинку и интересно.

— Мне тоже интересно, — возразил Эрзинг. — Смотаемся в город? В салон красоты, а?

— И я? — спросил Хнжу.

— Почему бы и нет? — сказала Мать Хейр. — Гулять так гулять.

— А что такое «салон красоты»? — спросил я.

— Там круто! — восхищённо сообщила Дотти.

— Это такое место, — сказал Эрзинг. — Там ты можешь сделать с собой что-нибудь этакое, чтобы почувствовать себя в новой роли — или просто для развлечения. Если тебе что-то в себе не нравится, там можно всё переделать. Кроме мозгов.

Я понимающе кивнул, хотя сам принцип был мне абсолютно внове. Мейна нравилась мне настолько, что я даже не мог подобрать подходящие эпитеты на кэлнорском языке. Я предчувствовал чудеса невероятные — и ощущал в животе холод свободного падения.

Потом Дотти уговаривала Мать Хейр пойти с нами в салон красоты. Мать отбивалась, говорила, что старому мутанту не к лицу эти детские игры и что её собственный стиль уже давно создан — но Дотти её убедила. И мы отправились вчетвером, пешком: Мать в десантном комбезе, с портативным бластером в кобуре под мышкой, Дотти в цветастых шелках и бусах, Эрзинг в бронескафе с экзоскелетом и штурмовым бластером в набедренном чехле, Жук как есть — букашки никакой одежды не носят — и я в скафандре какой-то гуманоидной расы и респираторе, чтобы скрыть от чужих глаз знак Железной Когорты на моей скуле, тавро Кэлнора.

Более безумной компании я никогда и представить себе не мог — и все, кто меня окружал, впервые в жизни были милы мне невероятно. Все.

А ещё мне было жутко и весело, как никогда.

Так я и увидел впервые мейнский посёлок — или город, или как бы ещё назвать это странное место, полувоенную, полуторговую базу отщепенцев из разных миров? Иногда, в дешёвых якобы героико-реалистических кэлнорских фильмах пафосно упоминаются «перекрёстки звёздных трасс» и «остановки на Млечном Пути» — но эти самые перекрёстки-остановки всегда выглядят не так. Наше стерильное воображение не способно соорудить развесёлый бардак, который я увидал на одном из таких перекрёстков.

Мне было дико отсутствие улиц, хотя я и понял его причину: очевидно, сооружения возводились как попало, по личному вкусу каждого, кто решал тут поселиться. Меня добили нанесённые для простоты ориентировки на стены зданий посадочные знаки с точными координатами. Мать пояснила, что эти знаки дублируются и на плоских крышах с солнечными батареями — жители уже привыкли и называют адрес с точностью до минут и секунд. Ни одной пары одинаковых или даже чем-то похожих друг на друга сооружений в этом населённом пункте я не нашёл бы ни за какую награду: небоскрёб-башню из сияющего стекла сменял целый комплекс плоских домиков-дисков, похожих на древесные грибы, за ними громоздился мрачный бетонный замок в щелях бойниц, дальше — прозрачное здание-стрекоза в машущих крылышках ветряков, а за ним неожиданно оказался купол силового поля, накрывавший обширный луг, сплошь заросший пышной и высокой сизой травой. Траву с аппетитом щипали двуногие толстенькие и пушистые создания чуть ниже человеческого роста; коротенькие ручки бессильно висели у их узеньких грудок, а из пухлых брюшек торчали гроздья сосков, похожие на пальцы надутых резиновых перчаток.

Я даже вопросов не задавал, только глазел.

Бесформенное красновато-бурое сооружение, напоминающее домик из песка, выстроенный великаном, обрадовало Жука — он тронул меня лапой и скрипнул:

— Ли-Рэй, биостанция букашек с Раэти. Модерн. Какая красота.

Я даже не вздрогнул.

— Очень необычно для меня, Жук, — сказал я. — Никогда ничего подобного не видал.

Жук с удовольствием расправил усы верхней парой лап.

— А я видала, — сказала Дотти. — На Нги-Унг-Лян, в предгорьях Лосми живут колонии термитов; мне кажется, что они строят чем-то чуть похожие термитники — без всяких технологий, конечно, они ведь просто животные.

— Да, — согласился Жук. — Что-то есть.

Жители посёлка оказались под стать зданиям. Больше всего удивляло не расовое разнообразие, а то, насколько непохожи между собой представители одной расы — я, зубривший ксенологические особенности по учебникам, сбивался и путался, пытаясь их идентифицировать. Я разглядывал женщин с причёсками, похожими на рога, крылья, соцветия, какие-то кручёные воланы, всех цветов радуги, с телами, еле прикрытыми одеждой, расписанными пёстрыми узорами, с грудями фантастических форм, с ресницами невероятной длины или вовсе без них, передвигавшихся на искусственных копытцах, на роликах, на каких-то позванивающих платформах — и у меня ум заходил за разум. Я, шалея, уставился на рослого молодого недочеловека, у которого гладкое лицо гуманоида с Йтен обрамляли по вискам и подбородку длинные волнистые пряди волос, переходя на шее в плотный волосяной покров — он держал планшет в четырёхпалой и когтистой, как у жителей Т-Храч, руке.

Поймав мой взгляд, он ухмыльнулся, подмигнул и спросил Мать Хейр:

— Что, Мать, показываешь своему трофею Мейну?

— У нас дело в городе, Элвери, — сказала Мать приветливо.

Сообразив, что Мать его знает, я встрял в разговор.

— Товарищ недочеловек, — сказал я. — Скажите, пожалуйста, откуда вы родом?

— Отсюда, — сказал мутант и ухмыльнулся ещё шире. — Ты же видишь.

Я кивнул, но не понял. Мать заметила это и пришла мне на помощь.

— Генная инженерия помогает иметь детей возлюбленным из разных миров, — сказала она. — Мать Элвери — с Йтен, а его отец — как тут говорят, мохнатый. Кстати, Ли-Рэй, если тебе не трудно, постарайся не называть жителей Мейны недочеловеками. Кто-нибудь может счесть это слово обидным.

— Не я, — хохотнул Элвери. — По мне, формулировочка — что надо, Мать, шкет — по-своему вежливый. Салютик, товарищ кэлнорец, ты всё понял правильно!

Что я действительно понял, так это — что знакомые Матери не причинят мне никакого вреда, даже точно зная, что я — кэлнорец. А незнакомые, по-видимому, не признавали во мне кэлнорца — или им не приходило в голову, что представитель цивилизации общих врагов может спокойно разгуливать между вольными жителями посёлка.

А чего я не понимал — так это чем они все занимались. Мейнцы не были снабжены табличками с подписями, они не носили униформы, на них не было никаких чётких и недвусмысленных знаков отличия, позволявших отличить купца от штурмана с космического крейсера, врача от бойца абордажной команды, технаря от проститутки — впрочем, я не очень понимал, что такое «проститутка». Они все сливались, пестрели перед моими глазами, как сливается перед глазами неуча в ботанике множество разнородных цветущих растений на одной поляне. Их дела казались мне непостижимыми, их речь — непонятной, несмотря на прекрасный дешифратор Матери Хейр. Тянуло расспрашивать, но пока не получалось формулировать вопросы.