Василий Воронков - Синдром отторжения

Мы вышли в туннель, похожий на закрытое полсотни лет назад московское метро. Стены, увешанные слепящими лазерными лампами, сужались кверху, смыкаясь в потолок, как внутри огромной подземной пирамиды. Мы стояли на платформе, на высоте в пару метров над полом, и под нами проходила широкая черная траншея – скоростные пути.

Я прикрыл глаза. Сердце налилось холодом и пропустило удар.

– Четвертый – на линию! – скомандовал один из провожатаев.

Послышался свист – такой издает рассекающая воздух свая, – и к платформе подкатила неказистая вагонетка с блестящими выпуклыми стеклами спереди и сзади. Двери раздвинулись. Я подумал, что именно так, наверное, и выглядели вагоны метро, пока подземку не залили бетоном, надеясь остановить обрушения.

Сидячих мест в вагоне не было. Мы встали, держась за поручни в стенах. Я – у лобового окна.

– Пошли! – громко сказал один из сопровождающих в переговорное устройство у дверей – со стороны казалось, что он кричит в стенку.

Вагонетка дернулась, стремительно набирая ход; я сжал дрожащими руками поручень, узкий воротник удавкой обхватил горло.

Мы бесшумно неслись на обморочной скорости, огни на стенах в туннеле с каждой секундой мелькали все чаще, пока не слились в сплошное марево из слепящего света.

Я закрыл глаза.

Через минуту вагонетка стала усиленно замедляться, и меня качнуло вперед так, что я чуть не ударился головой о лобовое стекло. Я уже различал проносящиеся мимо нас лазерные лампы в стенах – их раздражающее мелькание быстро сбавляло темп, пока вагонетка не замерла. Но даже после того, как мы встали у новой платформы, туннелю со сходящимися у потолка стенами не было видно конца.

– Перегрузки не хуже, чем при взлете, – сказал Виктор, когда мы вышли из вагона.

Нас проводили в очередной грузовой лифт без кнопок и циферблатов, который бесшумно взлетел вверх, как только закрылись двери. Я ждал, когда двое сопровождающих скажут что-нибудь напоследок – деловитое напутствие или полезный совет, но они молчали, уставившись в пустоту остекленевшими глазами, словно тоже перебрали успокоительных, как я.

Лифт остановился.

Мы оказались в сумрачном коридоре, наводившем на мысли о бомбоубежищах столетней давности. Света едва хватало, чтобы видеть, куда ты идешь. Коридор, подобно посадочному трапу самолета, вывел нас к открытому люку в пассажирский отсек «Аэропы». Я шел первым и остановился у проема, как у края отвесной пропасти, в которую нас собирались столкнуть.

Отсек походил на узкую металлическую капсулу – такую тесную, что внутри едва было можно дышать. На стенах висели закрепленные в круглых клетках кресла и лестницы – тонкие, будто сделанные для детей.

Я посмотрел вниз и чуть не оступился.

Отсек спускался метров на двадцать, а пол представлял собой огромный выпуклый люк с вентилем посередине. В этой пустой отверстой кишке было, наверное, около сотни кресел, висящих одно над другим так, что ноги рослого мужчины упирались бы в закрепленную под ними клетку.

– Спускайтесь по одному, – послышался голос за спиной. – На самый низ.

Я стоял у открытого проема. Кто-то толкнул меня в плечо, но я даже не обернулся.

– Поторопитесь. Времени у нас немного.

Я с трудом заставил себя сдвинуться, повернулся к проему спиной и, пригнувшись, осторожно свесил вниз правую ногу, нащупывая перекладину лестницы.

– Никто из вас не летал на таком? – раздался чей-то голос над головой. – Таких птичек обычно выводят на орбиту с небольшим ускорением. Перегрузки не будут превышать двух «же». Почти как при взлете пассажирского самолета. Первый класс практически.

Я спускался медленно, ноги постоянно соскальзывали со ступенек, а ладони взмокли от волнения. Дышать стало тяжело – я сам невольно убедил себя в том, что в отсеке не хватает воздуха.

Добравшись до самого дна, я встал на выпуклом люке и посмотрел вверх. Вслед за мной по лестнице спускался Виктор – так же, как и я, судорожно хватаясь за перекладины и время от времени бросая настороженный взгляд вниз.

Я забрался в ближайшую ко мне клетку и сел в кресло – жесткое и неудобное. За спинкой тут же что-то зажужжало, и меня крест-накрест обхватили тугие ремни. Я оказался намертво привязан к креслу.

Виктор спрыгнул с лестницы, пропустив последнюю перекладину, и чуть не упал, поскользнувшись на выпуклой поверхности люка. Он выставил в разные стороны руки и пошатнулся, испуганно покосившись на меня.

– Осторожнее, – сказал я.

Виктор поднял раскрытую ладонь – дескать, все под контролем.

– И как это работает? – спросил он, подойдя к соседней клетке.

– Просто залезай и все, – ответил я.

– Звучит действительно просто. – Виктор неуклюже протиснулся в кресло.

Через секунду он забавно вскрикнул, когда его обхватили ремни.

– Вот ведь черт! – выругался Виктор. – Предупредил бы хоть!

По лестнице спустился еще один наш сокурсник и молча залез в клетку над моей головой, едва не заехав мне по уху ботинком.

– Перегрузки как при взлете самолета, – напомнил нам Виктор. – А на черта тогда все это нужно? Костюмы эти?

– Полагается, наверное, – сказал я.

– Полагается, – передразнил меня Виктор. – У меня голова кругом идет. Сомневаюсь, что смогу сегодня сделать хоть что-нибудь полезное.

– Главная задача… – начал я.

В клетку залез еще один студент.

– Главная задача у нас на сегодня, – сказал я, – не упасть в обморок.

Кто-то рассмеялся. Виктор тоже потешно фыркнул, а потом откинул назад голову, закатил глаза и беспомощно открыл рот, изображая обморок.

Через пару минут все сидели в креслах, связанные тугими ремнями. Снпустя какое-то время – определить без суазора было невозможно – люк у нас над головой автоматически закрылся. В стенах загорелись красные огни.

– Начинается, – прошептал я.

По стенам отсека пробежала частая электрическая судорога, и где-то внизу возник гулкий утробный рев, пробиваясь через сотни метров высокопрочной стали.

– Что? Уже?! – выкрикнул кто-то.

– Уже, – сказал я, и в ту же секунду меня вжало в кресло.

Рев усиливался, а стены капсулы вибрировали так сильно, что двоилось в глазах. Казалось, пассажирский отсек может в любую секунду разойтись по швам, и нас в наших уродливых металлических клетках выбросит в верхние слои атмосферы.

Но потом меня накрыла непроницаемая тишина. Я даже подумал, что оглох от рева, но по рассеянным взглядам других сокурсников понял – они испытывают то же самое.

Я не сразу догадался, что мы оказались в невесомости – тишина пугала куда больше, чем отсутствие веса, да и ремни безопасности по-прежнему внахлест сжимали грудную клетку.

– Как снять это?! – закричал Виктор, пытаясь вырваться из кресла.