Стивен Бакстер - Бесконечная утопия [litres]

Роберта посмотрела на него.

– Они очень смышленые дети, Рокки. В юном возрасте они постигают хрупкость жизни, собственную уязвимость. Человеческие дети, я думаю, считают себя бессмертными. Наши же дети…

– А, никаких иллюзий, – вмешался Стэн. – И их нельзя отвлечь рассказами о благодати, о посмертии и прочими сказками.

– Я сама в юном возрасте выучила этот урок. – Она на мгновение закрыла глаза.

– У вас нет никакой религии? – спросил Рокки. – Вообще нет?

– Еще нет, – ответила она. – Идемте дальше.

Не успели они уйти далеко, как мимо них прошла шумная группа с закусками для пикника, полотенцами, планшетами и бумажными блокнотами. Переговариваясь на быстроговоре, они шли из города. Некоторые по пути кивнули Роберте и с любопытством посмотрели на Рокки со Стэном. В основном молодежь, но с ними были две женщины лет пятидесяти, на взгляд Рокки. Присутствие людей старшего возраста навело его на мысль, как редко они здесь встречаются, старше тридцати пяти почти и нет никого. Это была община молодежи.

Роберта показала на одну из старших женщин.

– Ее зовут Стелла Велч. Одна из самых способных в поколении до исхода. Когда-то она работала на Базовой советником по связям, верите? Ее выгнали из университета – она изучала математику в Стэнфорде, но академические институты людей не смогли с ней справиться. Здесь она стала одним из главных мыслителей в области космологической эволюции. До того как мы ее нашли, она разработала большую часть своих идей втихаря, на клочках бумаги…

– Эйнштейн в патентном бюро разрабатывал теорию относительности в свободное время, – заметил Стэн.

– Это так. Я же сказала, Стэн, что наши разногласия лежат в высших областях наших философий – уровни целей, конечные цели. Думаю, никто не спорит, что высшая цель разума заключается в постижении мира. Но как к этому прийти? Некоторые, вроде Стеллы, мыслят большими категориями. Она хочет, чтобы мы постигли космос в самом крупном масштабе и, возможно, в один прекрасный день приняли участие в его эволюции. Другие не согласны. У нас есть философ, ты бы назвал его поэтом, который величает себя Чистотелом.

– Как цветок, – заметил Рокки.

– Вот именно. Строго говоря, меньший чистотел – прекрасный полевой цветок, вестник весны. Им восхищался Вордсворт, и тем не менее в Северной Америке он считался сорняком. Что ж, я полагаю, он и был сорняком. Чистотел, наш Чистотел, возражает, уверяя, что всю сущность нашей действительности можно постичь путем созерцания единственного цветка: математику его диплоидных и тетраплоидных форм, то, как он поворачивает свое маленькое личико к солнцу. Понимаешь, Чистотел говорит, что мы должны достигать божественного не через бесконечно большие, а через бесконечно малые величины. Ты должен с ним встретиться.

– Мы должны, – с непроницаемым видом поправил Стэн.

Рокки поинтересовался:

– А куда они пошли, леди-космолог и ее друзья в купальных костюмах и со всеми вещами?

Роберта улыбнулась.

– В миле к северу есть горячий источник. Можешь называть эту встречу семинаром. Или купальной вечеринкой. Если ты ханжа, то можешь назвать ее оргией.

– Если я пойду с ними, – сказал Рокки, – то вряд ли усвою много из космологии.

– Я же говорила вам, что мы тоже наслаждаемся сексом. Мы используем его в социальном смысле. Сейчас идут ожесточенные дебаты по поводу эзотерической интерпретации флуктуаций излучения, которое зафиксировали из массивной черной дыры в центре Галактики, и именно это собирается обсуждать группа Стеллы. Знаете, у нас страсти могут разгореться во время ученого спора так же, как и у вас. Но гораздо сложнее повздорить, если ты со своим оппонентом сидишь в горячей ванне и прихорашиваешь его.

– Прихорашиваешь! – рассмеялся Стэн. – Хорошее слово. Как шимпанзе бонобо.

Роберта кивнула.

– Видишь, ты понимаешь. Стэн, ты знаешь, что приживешься. Согласишься, что твое место здесь.

– Вы не можете ему приказывать! – горячо возразил Рокки.

– Но я не приказываю, – мягко сказала она. – Рокки, помнишь, я рассказывала тебе о том, как нам не хватает свободы воли по вашим стандартам? Потому что нередко мы видим то, что нужно сделать, и у нас нет выбора – надо делать. Так и с тобой, Стэн. Я уверена, ты видишь, что твое место здесь, с нами. Это просто вопрос того, куда ты вписываешься.

Но Стэн на что-то отвлекся и не ответил.

– Эй, – сказал Рокки. – Наш приятель Жюль.

Жюль ван Херп был грязным и разгоряченным, но одет был как Следующие, насколько мог судить Рокки: свободная безрукавка, что-то вроде набедренной повязки, пояс с петлями для инструментов.

– Копал эту дренажную канаву, – объяснил он Роберте.

– Не удивительно, что ты вспотел.

– Мне нравится работать за компанию.

– Уверена, все ценят твое содействие, – благожелательно ответила Роберта.

Жюль выглядел до умиления довольным. Он заговорил скороговоркой, и Рокки понял, что он, как это ни невероятно, пытается общаться на быстроговоре или же имитирует его.

Стэн уставился на него с каким-то отвращением.

– Эй, Рокки, помнишь того кобольда, который временами околачивается вокруг завода?

– Боб-Боб.

– Да. Он усмехается, корчит рожи, торгует всяким хламом. Отчаянно старается быть человеком, личностью. Но никогда не станет. – Он пристально посмотрел на Жюля. – Никого не напоминает?

Жюль обеспокоился, но ничего не ответил, а взглянул на Роберту, словно она могла уладить все за него.

– Эй, это грубо, – сказал Рокки.

– Да? – Стэн повернулся к Роберте.

Рокки подумал, что в нем будто распрямилась какая-то пружина. Роберта отшатнулась от его внезапного гнева.

– Так это результат вашего великого эксперимента Следующих? – спросил Стэн. – Люди вроде Жюля, которые полностью утратили достоинство и опустились до того, чтобы показывать трюки ради вашего одобрения? Ваши собственные потерянные дети, которые плачут в темноте, потому что некому их успокоить? – Он оглядел Ферму как будто с отвращением. – И это лучшее, что вы можете делать?

– Твои замечания неуместны, – рявкнула Роберта. – Двенадцать лет назад Следующие были разбросаны, заклеймены, заперты в человеческих заведениях. Сейчас мы вместе, гордые, сильные, уверенные в себе. Ты будешь учиться с нами. Великие умы мыслят одинаково…

Стэн хмыкнул.

– Вы когда-нибудь читали Тома Пейна? [11] Томас Пейн (1737–1809) – англо-американский писатель и философ.

– Разумеется…

– «Права человека», 1792 год. «Я не верю, что найдутся два человека, имеющие одинаковую точку зрения на так называемые концептуальные вопросы, если это вообще мыслящие люди». Я со стариной тусклоголовым Томом Пейном, а не с вами. Я смиренно не соглашаюсь с вами – черт, нет, я вообще не испытываю смирения. – Он посмотрел на Рокки. – Я сваливаю отсюда. Ты идешь?