Денис Фролов - Спасатели

Из приятных размышлений её вырвал сигнал радио — Азикиве выходил на связь. Сметя документы с экрана, она увидела лицо врача, смотревшее во внутреннюю камеру шлема. Его выражение ей сразу не понравилось. Напряжённое. Испуганное.

— Капитан? — Таонго тяжело дышал, словно после бега. — На Карла что-то напало.

— Что-то? — напряглась Мэй.

— Или кто-то. Я оказываю ему помощь. Он без сознания, но жив.

Её мысли сорвались с места. Девять замороженных в капсулах, один труп. Спущенный воздух. Два недостающих члена экипажа. Мог ли кто-то из них протянуть так долго и теперь напасть? Зачем?

— Азикиве, вы можете покинуть корабль?

— Только после того, как залатаю рану. Сейчас Карл нетранспортабелен.

— Скафандр в порядке?

— Пробит. Но дыру затянуло мембраной.

Примитивная, но действенная мера предосторожности. Вязкая жидкость, выбрасываемая на место разрыва скафандра и застывавшая воздухонепроницаемой плёнкой.

— Ясно. Азикиве, выбирайтесь оттуда, как только сможете. Подберём вас снаружи пояса и решим, что делать дальше.

Вместо ответа в уши Мэй ударила волна помех. Изображение Таонго пошло волнами и исчезло в заполнившем экран белом шуме. «Началось», — подумала Мэй, чувствуя, как беспокойство переходит в леденящую душу уверенность. Сметя в сторону заглохший канал связи, она снова вывела на экран картинку с зонда.

Цветок раскрывался. На глазах у капитана огненные арки величественно разворачивались, вытягиваясь за пределы звёздной короны, — словно живое существо потягивалось, пробуждаясь ото сна. Распрямившись, потоки плазмы закачались в неустойчивых магнитных потоках, словно акробаты, пытавшиеся сохранить равновесие. Мэй беспомощно смотрела, как одна из пылающих колонн покосилась в сторону и начала падать, схлёстываясь с другой. Вспышка последовала мгновенно: ослепив зонд, она пожрала другие колонны и ринулась вверх, прочь от породившей её звезды. Навстречу «Светлячку» и «Буревестнику».

Мэй не успела отдать приказ: ожившие двигатели сорвали корабль с места, и он ринулся прочь, в сторону от надвигающейся волны. Вспыхнули предупреждающие знаки — щиты «Буревестника» со стоном приняли на себя первый удар. Мэй с беспокойством смотрела, как неудержимо ползли вверх индикаторы нагрузки. 70, 80, 90 процентов. Мэй начала прикидывать, что произойдёт, когда они лопнут. Компьютеры поджарятся наверняка; куда больше её волновало, что будет с подключившейся к ним по слиянию лилимом.

Но они успели. Шкала, остановившись на 95, поколебалась, а затем поползла обратно вниз. По кораблю прокатился толчок от включившихся фронтальных двигателей — «Буревестник» начал торможение и заложил изящный вираж, разворачиваясь по широкой дуге. Мэй перевела дыхание. Они выбрались.

Позади них бушевала звёздная буря, надёжно отделявшая их от «Светлячка». Уайетт и Азикиве теперь были сами по себе.

Лена смотрела на капитана и только сейчас понимала, насколько она стара. Морщины её разом стали глубже, спина сгорбилась, а рука, которой она держала чашку, чуть заметно дрожала. Лишь в глазах Мэй горел всё тот же холодный огонь — непоколебимая уверенность, что будет так, как она сказала. Сколько ей на самом деле? Сколько лет эта женщина бороздит космос? Скольких людей за это время она оставила позади, на верную смерть?

— Кэп, — голос Лены дрожал от плохо сдерживаемой ярости. — Эта буря может затянуться на несколько недель. На «Светлячке» почти не осталось воздуха. Они столько не протянут — мы не можем их там бросить.

— Можем. Они спасатели. Рисковать и умирать — их работа, — закрыв глаза, Мэй отпила из чашки. Сенсоры Лены улавливали запах мяты и какого-то лекарства.

— Вот оно как. А ваша работа какая, капитан? Сидеть в кресле, потягивая чаек?

— Моя работа, Новикова, принимать такие решения, — холодно ответила та. — И рассылать похоронки. Хотите поменяться?

«Ещё одно слово, и я её ударю, — подумала Лена. — Не факт, что старуха это переживёт».

К чёрту капитана и её приказы. Запрыгнув обратно в гнездо, она устроилась поудобнее. «Я пилот, — сказала она себе, — и только я решаю, куда нам лететь. Пусть попробует меня остановить».

— Инсубординация, значит, — устало вздохнула Мэй. — Ну что ж, вперёд. Я не буду вам мешать.

Лена, не веря своим ушам, обернулась к капитану, ожидая подвоха.

— Но подумайте вот о чём, — продолжила та, убедившись, что завладела вниманием пилота. — Помимо Азикиве и Уайетта, на борту «Светлячка» ещё девять человек, пока что живых. Мы сюда прилетели их спасать.

— И что? — Лена фыркнула. — Доберёмся до «Светлячка» — вытащим и их. Делов-то.

— А если не доберёмся? Если мы разобьёмся или сожжём гипердрайв? — Мэй сверлила её взглядом. — Потому что я скажу вам, что будет. «ТранСтар» бросит нас здесь. Они не станут рисковать ещё одним кораблём там, где уже пропало два. Мы умрём, а люди в капсулах останутся здесь навсегда.

Лена уже собралась огрызнуться, но что-то удержало её. Тихий внутренний голос, порождение многих лет, проведённых в кресле пилота. «В самом деле, дорогая моя. Насколько ты уверенна, что сможешь добраться до «Светлячка», не разбившись в хлам?» Уверенна. Маневрирование среди астероидов было детским садом, игрой, программой начального обучения. Она выполняла такие манёвры десятки раз — и на тренажёрах, и вживую.

«Но те суда были меньше», — напомнил голос. Небольшие и юркие, заведомо рассчитанные на манёвры в замкнутых пространствах. «Буревестник» же был большим кораблём. Ему было необходимо больше места для поворота и торможения. Кроме того, оставалась буря. Даже в тени астероидов она ударит по сенсорам, снизит их точность. Насколько сильно? Чёрт его знает. Может, достаточно сильно, чтобы не вписаться в один из поворотов и стесать двигатель. Вполне возможно.

Мэй, почувствовав, что её удар попал в цель, перешла в наступление.

— Я рискую двумя жизнями. Вы — тринадцатью. Когда буря утихнет, Уайетт и Азикиве, возможно, будут мертвы, но мы сможем забрать капсулы с выжившими. Если же вы не справитесь с управлением, мы все медленно умрём, люди в капсулах останутся там навсегда, а вам, моя дорогая, придётся провести в компании наших трупов неизвестно сколько времени. Вам-то воздух не нужен, вы протянете куда дольше нас, — она откинулась в кресле и с видом глубокого удовлетворения сделала ещё один глоток чая.

Лена лихорадочно думала. В словах капитана был смысл — простая и безжалостная арифметика. Позволить умереть двоим, чтобы остальные выжили. Когда космос забирал людей, он не терпел сантиментов и промедлений.

И всё же. Чёрт, она знала, как это паршиво — умирать. А ведь для неё это едва ли заняло больше 10 секунд — показавшихся ей вечностью ещё до того, как она узнала о своём затянувшемся посмертии. Для дока и Карла же это займёт несколько дней — несколько дней мучительной, изматывающей экономии кислорода, в полной изоляции и в компании чего-то, что уже попыталось их убить. Что они сделают? Дотянут до конца, надеясь на помощь, которая не придёт вовремя? Может, решат закончить всё сразу, без лишних мучений? Или тот, кто напал на них, вернётся и закончит начатое?