Дарья Кузнецова - Не кричите в тёмном лесу [СИ]

– Да, кстати, я же не представилась. Лунария, можно просто – Лу.

– У вас имена ничего не значат? - полюбопытствовал он.

– Нет, почему же, значат. Только я не помню, что именно, но можно поискать.

– Я не об этом, - возразил уборщик.

Оказалось, в Умаше имя, а вернeе – его длина, отражало социальное положение обладателя. Чем короче имя,тем это положение выше. Три звука и меньше соответствовали элите. Самого парня до эмиграции звали именно так, как я сократила – Анын, но для спокойной работы пришлось добавить себе букв. В такой системе по понятным причинам бытовые и уменьшительно-ласкательные сокращения не приживались,и для краткости аборигены давали друг другу прозвища.

При виде еды глаза парня заметно заблестели, а нос забавно задвигался, втягивая запахи. Анын даже спрашивать не стал, что ему дают, и не проявил опасений, что может от этого умереть: накинулся с таким энтузиазмом, как будто уже не первый день голодает. Впрочем, судя по его внешности, досыта этот бедолага не ел уже давно, если вообще хоть когда-то ел.

Паёк я выбрала самый диетический и гипоаллергенный (были в наших запасах и такие) и очень надеялась, что инопланетянина это не убьёт. В конце концов, мы дышим одним воздухом,да и предварительные выводы исследователей с космического корабля утверждали, что организмы наши близки по химическому составу и строению.

Кстати, об исследователях.

– А ты знаешь что-нибудь об Ашшире? Том учёном, который прибыл сюда одновременно с нами?

– Да, он очень знаменитый, - закивал Анын.

– Как думаешь, стоит попробовать попросить его о помощи? И сможет ли он вообще помочь?

– Не знаю... – растерялся собеседник. - Наверное, какие-то возможности у него есть, но вряд ли они достаточно широки. Он вышел из низов, уже потерял три буквы и вполне может подняться на самый верх. Он очень умный и достаточно осторожный, чтобы избегать политики.

– Да, а тебя не хватятся? – опомнилась я.

– Не должны до утра, – предположил он. – А что?

– Прямо сейчас я никуда идти не собираюсь, надо подумать и подготовиться. Мне кажется, будет лучше, если сегодня ты спокойно пойдёшь домой и никто ничего не заподозрит.

– Разумно, - неохотно согласился Анын. Уходить он явно не стремился, но предлога остаться не было.

– Не волнуйся, без тебя я вряд ли куда-то сунусь, – хмыкнула я в утешение. - Я же правильно понимаю, что в этом здании никаких космических кораблей нет и никто отсюда никуда не летает?

– Да, конечно. Это исследовательский центр, а все старты происходят где-то далеко за городом.

– Не удивительно, - мрачно вздохнула я. – Ладно, тогда такой вопрос. Ты можешь как-нибудь выяснить, где именно всё это происходит, как можно туда добраться и как часто кто-то отправляется в полёт?

– Постараюсь, – оживился он, явно приободренный поставленной задачей.

Отправила Анына восвояси я еще где-то через час, после очередного визита лаборанта. Вместе с тележкой выпустила через грузовой шлюз и вернулась в рубку,думать.

За время оживлённой беседы с колоритным уборщиком словарь гавии обогатился уймой новых слов, почти не было уже необходимости что-то переспрашивать и уточнять. Помимо этого я расширила свои понятия об окружающем мире и только утвердилась во мнении, что уходить отсюда надо как можно быстрее.

Новую планету, пригодную для жизни, шаты искали не от хорошей жизни. Отгремевшая ядерная война, скудеющие запасы полезных ископаемых, нехватка продовольствия; не просто грань, а уже в полном смысле экологическая катастрофа.

Да, их было жалкo. В конце концов, как показывает практика, моральные уроды вроде того же Кра составляют отнюдь не всё население этого мира. Но я также понимала, что вдвоём с Юрой мы тут ровным счётом ничего не изменим, только сами сгинем. При всём сострадании к аборигенам, мне было не настолько их жалко, чтобы умирать за них,тем более умирать бессмысленно. Вот если большое начальствo, которому мы непременно доложим об удручающем положении братьев по разуму, решит вмешаться и как-то помочь – это действительно может принести пользу. Потому что помощь будут оказывать умные люди, точно знающие, что делают, а не два геонавта.

Но для этого нужно как минимум добраться до оного начальства.

– Глист,ты тут? - поинтересовалась я.

– Да, – с готовностью отозвался такой же возмутительно бодрый, как и раньше, рыш.

Ну да, в самом деле, куда он денется?

– Почему вы не договорились с этими шатами по-человечески? Ну, то есть не пытались поговорить с ними, объяснить, предложить помощь.

– После предварительного изучения цивилизация была признана агрессивной, склонной к деструктивной деятельности. Было принято решение о продолжении дальнейшего стороннего наблюдения без любого вмешательства. Вскоре после этого шаты атаковали наблюдательную группу.

– Всё понятно, - тяжело вздохнула я. - А зачем вы их воровали?

– Изучали, как и вас. Но мы почти всех возвращали!

Отвлекаясь от печальных раздумий о судьбе целой цивилизации, загнавшей себя в такую дыру, я попыталась заняться полезным делом и ещё раз связаться с землянином.

Несмотря на подозрение, что напарник моей деятельности не одобрит и вообще будет ругаться на рискованные шаги с вербовкой подозрительного шата, я отогнала трусливую мысль не рассказывать ему новости до окончательного прояснения ситуации. Юра, конечно, силён, собран, рассудителен и вообще настоящий мужчина, всегда готовый прикрыть собой слабую женщину, но раз уж он крепко вляпался – придётся принять любую помощь. В том числе от этой самой женщины. В конце концов, напарники мы или нет?!

Землянина после оказания медицинской помощи на некоторое время оставили в покое. Кoмнатушка была не намного больше предыдущей, её тоже зaливал холодный резкий свет, к счастью, не пульсирующий. Ещё в ней присутствовала койка, а на той – подушка и одеяло вполне узнаваемого вида,и при желании пациент вполне мог бы спрятать голову под эту самую подушку и укрыться от света.

На этот раз мне повезло, Юрий просто притворялся обморочным и на моё присутствие отреагировал сразу, приятно удивив и даже немного ошарашив сопутствующими эмоциями. Точнее, не столько ими, сколько их глубиной. В первый момент меня вовсе оглушило: чужая радость смешалась с моим собственным облегчением и вылилась в неожиданно бурную эйфорию.

Взяли мы себя в руки одновременно и довольно быстро, кажется, одинаково озадаченные и даже смущённые таким резонансом. Οба постарались сразу переключиться на рабочий лад, и это даже получилось бы, но эмоции никуда не делись. Яркие, чистые, они мешали деловому «разговору», вносили разлад и подталкивали ко всевозможным глупостям. Далеко не сразу я поняла, что происходит и почему, а когда сообразила... В общем, разговор получился долгим, но ни меня, ни напарника это не расстроило,и никто из нас не пожелал возвращаться назад, к прежней манере.