Дарья Кузнецова - Не кричите в тёмном лесу [СИ]

По официальной версии, чуть меньше двух тысяч стандартов – земных лет – назад физик и геолог Олег Андреев научно обосновал принципиальную возможность существования того, что сейчас называется «геонавтикой». Опираясь на некоторые явления, необъяснимые современной ему наукой, он дoказал наличие связи между планетами и иными крупными космическими oбъектами не через внешнее пространство, именуемое космосом, а через внутреннее. Через точки гравитационного искажения, образующиеся внутри достаточно массивных тел. А если ещё точнее – через потоки однотипных веществ, сообщающиеся через эти искажения. В случае Земли таковым веществом стала вода.

Экспедиция, организованная Андреевым, обнаружила на одном из полюсов огромный провал, естественный путь к условному «центру планеты» – точке входа в искажённое пространство. Одно из землетрясений древности сдвинуло что-то в земных недрах, и на входе в провал образовался своеобразный естественный клапан: проход действовал не постоянно, а открывался лишь изредка, в зависимости от внешних условий.

Когда открытие подтвердилось и люди прикинули перспективы, за контроль над провалом едва не началась война. Но в это время на одном из континентов произошло катастрофическое извержение и взрыв супервулкана, которые стёрли с лица Земли несколько стран и доставили выжившим огромные неприятности. Нo, по иронии судьбы, сопровождавшее взрыв землетрясение заклинило открытый «клапан» на полюсе, распахнув для науки новые горизонты.

Правда, на некоторое время людям стало не до полюса и не до открытия гениального учёного, но в тот раз человечество удержалось на краю пропасти. Труды не забылись, исследования продолжились и через некоторое время достигли значительного размаха, теория потихоньку начала обрастать практическими наблюдениями и результатами, принеcёнными автоматическими станциями. А через полторы сотни стандартов после совершённого Андреевым открытия к точке перехода отправился первый пилотируемый аппарат, которые создатели назвали «Гавия» – в честь какой-то земной птицы, умеющей нырять. Как это часто случалось в человеческой истории, имя первого в своём роде устройства стало названием целого типа, и сейчас гавиями называют все аппараты геонавтов.

Дальше открытия посыпались одно за другим. Люди научились достаточно уверенно ориентироваться в пространственных складках, обнаружили пригодные для заселения планеты, основали колонии. Правда, так до сих пор не сумели доподлинно установить принцип строения планет и других крупных кoсмических тел. Сейчас официальная наука считает, что гравитационное искажение, с помощью которого мы путешествуем, создаёт всё то же тяжёлое ядро, окружённое раскалённой магмой. Но пока никому не удалось увидеть ядро своими глазами и доказать справедливость теории, и существует масса альтернативных версий, некоторые из которых выглядят заметно правдоподобнее.

С начала эры геонавтики отгремело несколько крупных и без счёта мелких войн. Какие-то колонии отстаивали собственную независимость, потом – грызлись между собой. Кто-то деградировал, несколько планет оказались уничтожены старым добрым атомным и изобретённым гораздо позже тектоническим оружием. Технологии забывались и утрачивались, открывались вновь, но главное, человечество потихоньку продолжало развиваться.

Земля не особенно боролась за контроль над колониями. Открытие огромных пространств, пригодных для жизни, повлекло за собой новое великое переселение. Десятки, сотни миллионов покинули истерзанную прежними войнами и катастрофами Землю, и последней это пошло на пользу, старушка вздохнула с облегчением.

Незадолго до странного карантина прародину мало кто считал главной в политическом смысле, но она снискала себе научный авторитет и стала в этой области лидерoм, признанным всем СНП – Содружеством Независимых Планет.

Α потом на Земле случилось легендарное неизвестно что, и у меня появился отличный шанс выяснить, что именно.

Лёжа на спине, я прикрыла глаза, вытянула и расслабила руки и ноги и вслушалась в стук собственного сердца – единственный звук, нарушающий тишину бассейна. В это время суток здесь почти всегда безлюдно, обитатели станции заняты делами.

Обстановка располагала, и я позволила себе погрузиться в медитацию. Стук сердца стал медленным, гулким, далёким. Тёплая вода мягко обнимала тело, помогая отрешиться от всех ощущений. Чистый прохладный воздух пах только водой и немного – холодом, который как будто просачивался через прозрачные стены, отделяющие пресный бассейн от едва солёного моря. Если повернуться лицом вниз, можно увидеть тёмную толщу воды: пол здесь тоже прозрачный, а под бассейном располагается одна из глубочайших впадин океанского дна.

Но чтобы заглянуть в бездну, мне не требовалось шевелиться и открывать глаза. Дымчатая, серо-сине-зелёная, она распахнулась под закрытыми веками, затягивая меня в свои глубины, и я покорно поддалась влечению.

Бездна знала всё. В неё уходили умершие, из неё приходили живые. Она вела в другие миры, она заключала их в себе, как бокал игристого вина содержит пузырьки газа, вереницей бегущие от дна к поверхности. Она одинаково полно знала тех, кто имел наглость смотреть ей в лицо, и тех, кто даже не подозревал о её существовании.

И с тем, кто занимал сейчас мои мысли, она тоже была отлично знакома.

Мужчина. Красивый мужчина. Не лицом и телом и даже не моральными качествами – стандарты человеческой красоты скоротечны и изменчивы. Красивый... С точки зрения бездны. Своей полноценностью, завершённостью, отсутствием лишнего. Неизменностью.

Она любит таких. Как-то выбирает их среди миллиардов, призывает к себе, открывает для них своё чрево, позволяет заглянуть в самые потаённые уголки своего естества. Именно их – по старой памяти – называют пилотами. Пузырьки в бокале игристого: идеальная форма, лаконичное содержание.

Таких, как я, она тоже любит, но иначе. Мы – её неотторжимая часть, тонкие ниточки потоков, нарушающие покой всей неизмеримо огромной массы.

Течение подхватило упругий шарик воздуха, понесло вперёд, кружа, щекоча, заигрывая... а тот вдруг легко вывернулся из потока, устремился вверх и за считаные мгновения исчез из поля зрения, затерялся среди себе подобных.

Из состояния медитации я выскочила резко и не так чтобы добровольно, скорее – как от хорошего пинка. Было бы поменьше опыта, могла нахлебаться воды, а то и вовсе утонуть с перепугу, но обошлось. Нырнула, сделала несколько гребков под водой, потом поднялась на поверхность и подозрительно огляделась по сторонам. Бассейн оставался всё таким же пустынным.