Ирина Антонова - Курсант Ронас

Не знаю, что придает ему уверенности, но он прижал мою голову к своей груди и твердо ответил:

— Ари, детка, мы обязательно решим этот момент. Мы полетим к твоим родителям, узнаем, как они почувствовали друг друга, выясним все нюансы. Ты ведь не точная копия своей матери, возможно у тебя это будет происходить по-другому. Возможно, нужно какое-то время чтобы ты меня почувствовала. Какие-то специальные эмоции, их интенсивность…

По мере того как он говорил, меня наполняло спокойствие, я будто заражалась его уверенностью, что да, вот именно этот мужчина всё узнает, всё выведает, и сделает так, что я почувствую именно его, а не кого-то другого. А в конце его пламенной речи я вновь подняла голову и увидела выражение его лица, ага, конечно, «специальные эмоции, интенсивность».

— Это случайно не те, которые мы сейчас испытывали? — невинно поинтересовалась.

— Они самые. Вдруг надо сильнее и чаще, а то одного раза мало.

И всё же серьезность он не смог сохранить, его так и распирало от радости, и я это видела по сияющим глазам и широкой улыбке. И сама так же широко улыбалась в ответ, не имея сил сопротивляться разливающемуся внутри счастью.

— Одевайся, нам нужно забрать нейра. — Я нехотя выпуталась из его объятий, отыскивая свой скомканный комбинезон на полу. Трусики были тут же, а вот бюстгальтер где-то запропастился. Ну и ладно, всё равно мне только дойти до скайера, а затем обратно. Пока я застегивалась, Эйд уже стоял рядом, конечно, ему и обуваться не надо. Он помог мне застегнуться, стиснул мою ладонь в своей, и повел за нейром.

Малыш мирно спал, но выглядел немного подросшим. Я удивленно подняла его на руки, ощущая несколько потяжелевшую тушку. Мурлыкнув, он потянулся, потешно выворачиваясь и выпуская коготки, зевнул, а затем вдруг взял и открыл глазки!

— Ого, смотри!

Эйд обнял меня сзади, крепко прижимая к себе:

— Смотрю, особенно на его красивые серые глаза, точь-в-точь как у тебя.

Я прижала котенка к себе, целуя в маленький носик:

— Привет, мой хороший, шоколадный мальчик.

— Имя придумала? — Эйд потянул меня домой, прижимая к своему боку.

Как же это необычно — ощущать горячие объятия этого мужчины не потому что он мой капитан и у нас тренировка, а потому что он чувствует меня. Потому что он хочет меня обнять и имеет на это право. Почти… Какое-то всепоглощающее удовлетворение и счастье задушили на корню мои возражения, и я не могла и не хотела думать о том, что он не может быть моим мужем.

— Нет еще, я хотела посоветоваться с мамой, может она что-то подскажет, потому что у меня вообще нет никаких мыслей на этот счет.

— Предлагаю завтра утром слетать на Эрдо. Ты придумаешь имя нейру, а я поговорю с твоими родителями.

— Ты поговоришь? Мы вместе с ними поговорим. — То же мне, командир нашелся.

— Как скажешь, дорогая, — мягко улыбнулся Эйд, закрывая за нами дверь, — ты посидишь рядом, а я узнаю, как они начали чувствовать друг друга.

И пока я не успела возразить, меня поцеловали так нежно-нежно, так сладко-сладко, поглаживая руками стратегически важные места на моем теле… Оторвавшись, я счастливо вздохнула, заглядывая в лицо Эйда, а потом до меня дошло что он сделал.

— Ах ты! Думаешь от твоих поцелуев я всё забуду и стану шелковой и послушной? — я возмущенно вывернулась из его объятий, на всякий случай отскакивая на пару шагов.

— Не получилось, — задумчиво произнес мой капитан, пытаясь скрыть улыбку, — наверное, потому что практики мало было. Надо еще раз попробовать.

— Эйд! Я серьезно!

— Я тоже, — меня перехватили и вновь стиснули в объятиях. — Ну не дуйся, я чувствую, как ты начинаешь злиться. Шучу ведь, мы вместе всё выясним, ты и я. Потому что это важно для нас обоих. А теперь пойдем ужинать…

Ари

Я сидела молча и весь полет бросала раздраженные взгляды на Эйда, впрочем, такого же раздраженного, как и я. А всё потому что с утра мы уже успели поссориться: он хотел сначала зарегистрировать нас как пару, а уже потом лететь на Эрдо, я же настояла на обратном. И теперь мы оба дулись и не разговаривали. Только нейр радостно грыз мой носок, который нашел утром на полу и отказался его возвращать. Хотя я прекрасно видела какие дыры он в нем наделал своими хоть и маленькими, но вполне острыми клыками и коготками. Его тушка за ночь поднабрала веса, впитывая в себя мою энергию. То ли из-за окончательно сформировавшейся связи нейр-хозяин, то ли этому поспособствовал Эйд, который решил всё же проверить свою теорию со «специальными эмоциями и их интенсивностью». Такого эмоционального водоворота я, пожалуй, никогда в жизни не испытывала.

Лететь еще не один час, поэтому я с чистой совестью устроилась в кресле поудобней и прикрыла глаза. К тому же не выспалась толком. Через какое-то время почувствовала, как меня кто-то аккуратно и нежно обнимает, но окончательно проснуться мне не удалось, уловив шепот Эйда о том, что лететь еще долго. Меня окутывало тепло, в его объятиях было бесконечно уютно, и я, счастливо вдохнув любимый запах, снова провалилась в сон, с одной стороны прижимаясь к Эйду, а с другой прижатая успокоившимся нейром, от которого приходили волны умиротворения и детской радости.

Родительский дом нас встретил тишиной, оказывается папа как всегда был в командировке, а у мамы с Кхалом внеочередная операция. Пока я готовила ужин, Эйд постоянно крутился рядом, всё время стараясь обнять меня или поцеловать. И я тихо таяла от его нежности, то и дело мелькавшей в темных глазах. К вечеру появился папа, уставший, но радостный, он нашел нас на террасе, обнимающихся, и даже не обратил внимания на мои невнятные объяснения, а только махнул рукой:

— Потом, мама-то где?

— На операции…

После этого папа погрустнел, нахмурился и принялся звонить кому-то. По обрывкам фраз было понятно, что маме будет выговор, точно такой же, как и тот, что сейчас папа устраивал кому-то из её начальства. Просто обычно обо всех её операциях ему должны докладывать, а об этой, видимо, не сообщили.

— Это хорошо, что мы с тобой в одной группе, я всегда буду знать где ты и что с тобой. — Эйд задумчиво поглаживал мои запястья, глядя как папа нервничает.

— Не всегда. Я БЕ, а значит меня могут отправить на задание отдельно от своей группы. К тому же с чего ты взял, что меня оставят у вас? Распределение еще не пришло.

— А ты думаешь я позволю куда-то перевести мою жену? Ты останешься в нашей группе.

— Эйд, это не тебе решать.

— Мне, родная, теперь при твоём распределении я играю далеко не последнюю роль.

— Мы с тобой еще не зарегистрированы.

— Это дело пяти минут.

— Уверен? — И всё же моё упрямство неистребимо. Умом понимаю, что он прав, но в душе царит какая-то вредность и упертость, будто последнее слово должно остаться за мной. Да и коктейль из чувств, своих и нейра, порядком мешает адекватно реагировать на некоторые вещи. Слишком много разного намешано. К тому же я еще не совсем четко разграничиваю свои и не свои эмоции, поэтому в большинстве своем ощущается какой-то сумбур.