Джеймс Кори - Игры Немезиды

– Ты крадешь у собственного сына, – сказала она. Марко насупился. Наоми подбородком указала на экран: – «Четземока». Я говорила Филипу, что, когда мы доберемся на место, корабль достанется ему. Это его корабль. Ты у него крадешь.

– Война заставляет, – отрезал Марко.

– Паршивый из тебя отец.

Он выдвинул челюсть, сжал кулаки. На миг Наоми подумалось, что он ей поможет. Покажет зрителю, если зритель есть, за кого он играет и каков на самом деле. Но Марко уже овладел собой, и она не успела разобрать, разочарован он или рад.

– Сидела бы ты на своем месте – Джеймс Холден остался бы жив. Но ты высунулась. Влезла, куда не следовало. Из-за тебя он умрет.

Наоми встала и тыльной стороной ладони потерла глаз. Ее подделанный голос повторял:

«Сообщите Джеймсу Холдену, что я терплю бедствие…»

– Что дальше?

– Ты притворяешься равнодушной, – сказал Марко. – Притворяешься.

– Тебе виднее, – пожала плечами Наоми. – Я ударилась, от этого болит голова. Или еще от чего-то. Пойду в медотсек, подлечусь, да.

– Притворяйся сколько…

– Можно я буду притворяться в медотсеке? Или ты и дальше намерен передо мной выделываться?

Это был перебор. Она чувствовала, как за каждым ее словом бьется поток других: «Ты эгоманьяк и садист», и еще: «Не могу поверить, что я тебя любила», и еще: «Если Джим умрет, богом клянусь, я найду способ испортить магнитную ловушку и здесь, и мы все отправимся в ад следом за ним». Но сцепиться с Марко означало попасться, и она промолчала. Позволила молчанию сбить с ритма спектакль, который устроил Марко, – и заметила, как он ссутулился, сдавшись и мысленно сходя со сцены.

– Мирал! – гаркнул он, и чьи-то шаги с жилой палубы зазвучали громче. – Ты злоупотребила предоставленной тебе свободой. Надеюсь, ты не думаешь, что останешься свободной и впредь?

– Слишком опасна, чтобы оставлять на свободе? – спросила она и, лизнув кончик пальца, изобразила воображаемую метку на стене. – Одно очко в мою пользу.

В медотсеке незнакомая женщина проверила, нет ли у Наоми внутримозгового кровотечения, не получила ли она давленых ран, которые угрожают убить мышцу, выплеснуть в организм калий, остановить сердце. Мирал, прислонившись к аптечному шкафу, сыпал ругательствами: «Сука, шлюха, мочалка…» – в рассеянной ярости. Наоми за время инвентаризации выучила содержимое шкафа: в первом ящике – марля и бинты. Во втором – одноразовые пластины для сотни разных анализов крови в полевых условиях. В третьем – медицинское оборудование первой помощи: лента-дефибриллятор, шприцы с адреналином, декомпрессионные наборы. Наоми пристально взглянула на бормочущего Мирала, и тот, встретив ее взгляд, стал отчетливее выговаривать каждое слово.

Врач велела Наоми сесть. Подушечка кушетки скрипнула под ее весом. Анальгетик впрыснули ей в рот ингалятором. У него был вкус искусственной вишни с плесенью.

– Стоит пару дней поберечься, да? – сказала врач.

– Постараюсь, – согласилась Наоми, спрыгивая с кушетки.

И с первого же шага пнула Мирада в пах, распластав его по дверце шкафа и повредив себе два пальца на ноге. Не обращая внимания на острую боль в ступне, она обрушилась на него, колотя по голове и по шее. Когда Мирал перекатился, Наоми оказалась сверху. Дверцы распахнулись, пластинки для анализов и заряженные шприцы раскатились по полу. Мирал ударил снизу локтем. Удар прошел по челюсти вскользь, но в ушах все равно зазвенело.

Наоми откатилась на иол, легла животом на палубу. Маленькие, с палец, наборы от декомпрессии вдавились ей в щеку. Мирал приподнялся и нацелился ей в спину коленом. Врач завизжала. Наоми хотела перевернуться, уклониться от удара, но не смогла. Между лопатками вспыхнула боль. А потом, словно кусок времени выпал из памяти, тяжесть пропала со спины. Она перевернулась па бок. Карал взял Мирала на болевой прием. Тот брыкался и ругался, но взгляд старого астера был пустым и мертвым.

– Злись кон сус сера [20] На самого себя. , что она застала тебя врасплох, – сказал он. – Марко не бил ее, и ты, скотина, не будешь, сабе пендехо?

– Са-са, – выдавил Мирал, и Карал выпустил его.

Забившаяся в угол врач являла картину безмолвной ярости.

Мирал потер шею, наградив лежавшую на полу Наоми злобным взглядом. Карал подошел, посмотрел на нее сверху.

– Вист бъен, Костяшка?

Она кивнула и приняла протянутую руку, чтобы встать. Когда она шагнула к двери, Мирал двинулся было за ней, но Карал уперся ладонью ему грудь.

– Я займусь, ме.

Наоми шла, повесив голову, закрывшись упавшими на лицо волосами. Постоянная перегрузка была для коленей и позвоночника болезненнее ушибов. По всему кораблю к ней оборачивались недобрые лица. От них било ненавистью, как жаром от огня. Проходя столовую, она заметила, что «Четземока» по-прежнему видна на экране, а болтавшаяся раньше пуповина связала корабли вялым щупальцем. Когда беда случится, она поймет, что опоздала. Но пока еще – нет.

Карал вошел в каюту следом за ней и закрыл дверь. Двоим было тесно в этой комнатушке, близость казалась неприятно интимной. Наоми села на койку, скрестив руки и поджав под себя ноги. В ее взгляде был вопрос. Карал покачал головой.

– Брось это, Костяшка, – на удивление мягко проговорил он. – Мы в шикарном дерьме. Эса ла мы делаем? Историю, да? Меняем все, только теперь уже для себя. Знаю, у вас с ним нехорошо, но ту мусс его услышать. Да?

Наоми отвела глаза. Ей хотелось одного – чтобы Карал ушел, но он не уходил. Он сел на пол, прислонившись к стене и подогнув колени к широкой груди.

– Я слышал план, чтоб мы гейст кон ду. Тебя захватить? Я спорил, ме. Мал консеп, говорил я. Зачем резать по старому шраму? Марко сказал – стоит. Сказал, когда начнется, ты будешь в опасности, а Филип, он заслужил право увидеть мать, да? А Марко есть Марко, так что си.

Карал потер голову ладонью. Кожа тихо, почти неслышно зашуршала. Наоми почему-то захотелось коснуться его, утешить, но она сдержалась. Он продолжал, очень устало:

– Мы – маленькие люди в великое время, да? Время для Мясников и Марко – для исторических людей, о каких книги пишут. Другие, пинче, миры? Кому они нужны? Просто пережди, да? Может, твой Холден не попадется на приманку. Может, не успеет сюда – что-то помешает. Может, тебе надо сжаться в комочек и пережить. Это так дурно? Постараться выжить?

Наоми пожала плечами. Какое-то время слышалось только тиканье воздуховода. Карал, крякнув, поднял себя с пола. Он выглядел старше, чем ей представлялось. «Это не просто годы», – подумала Наоми. На минуту она вернулась в юность, на Цереру, где Филип агукал в кроватке, а она смотрела сообщение об «Августине Гамарре». До нее только сейчас дошло, что все на этом корабле наблюдали за гибелью Земли в реальном времени, как она видела тогда охвативший «Гамарру» и опавший огненный ком, прокрутившийся десяток раз под рассказ репортера. Ей захотелось что-то сказать, но нельзя было, и она просто смотрела, как Карал открывает и закрывает за собой дверь. Задвижка замка скользнула в паз. Наоми стерла влагу с глаз и – убедившись, что Карал не вернется, – выплюнула в ладонь набор от декомпрессии.