Альетт де Бодар - Чайный мастер и детектив

− Здесь не было недостатка в авариях. Трое-в-Персиковых-Садах зашёл не слишком далеко, и когда он умер, на нём были пассажиры.

− Когда это случилось?

− Не во время восстания. Пять лет назад, − ответила Дочь Теней.

Она выбрала корабль, с которым не была знакома даже поверхностно. Решила, что обломки, омываемые приливами глубоких пространств, и свежий труп − это не одно и то же, но не была уверена в собственной реакции.

Тогда, после засады, она смотрела на трупы кораблей вокруг − на искореженный мёртвый металл, на потухшую оптику, разбитые корпусы, помятые обломки, на погибших счастливчиков. Её собственные повреждения не были настолько серьезными, она просто останется в западне на мгновения, которые растягиваются в вечность.

Лун Чау прижала руку к стене. Прикосновение было толчком, маленькой точкой тепла на необъятном теле Дочери Тени.

− Понимаю. С моей точки зрения свежие лучше. Чем более давний труп, тем сложнее его опознать. − Она покачала головой. − Не над чем работать. − И, опять подняв голову: − Вы не испытываете отвращения.

− А вы чего хотели? − Дочь Теней заставила себя говорить небрежно. − Я видела трупы во время восстания. Они меня не пугают.

Она медленно и осторожно переместилась во внешних слоях глубоких пространств короткими и контролируемыми включениями двигателя. Перепады времени и пространства она старалась поддерживать насколько возможно малыми − даже меньше, чем для своих пассажиров, когда занималась перевозками. Она не знала, как будет реагировать Лун Чау, даже если пока что всё шло как ожидалось.

Мир шёл рябью и изменялся. Вместо наружного холода пришло странное, знакомое тепло − поклевывающее глубоко внутри, во всём центральном отсеке, − воспоминание о том, как её держали на руках, в безопасности, и любили − спустя сантидень после рождения, когда её принесли сюда и надежно закрепили, чтобы ей ничего не навредило. Воспоминание о том, как она медленно протягивала щупальца к коннекторам, делая корабль своим телом, отныне и навсегда. Руки матери тряслись от слабости, но шла она твёрдо. Даже издалека, даже ошеломлённая дыханием сухого воздуха, потрясённая прикосновениями после такого долгого пребывания в утробе, Дочь Теней чувствовала её абсолютную решимость, непоколебимую силу и любовь.

И тут она вспомнила, что это то самое место, которое по причуде судьбы может навсегда запереть её в ловушке, выжать и сломать без надежды на исцеление.

Она в безопасности. Она всего лишь на окраине глубоких пространств. Они не могут ей навредить.

− Вот. – Дочь Теней старалась говорить спокойно. Она вызвала датчики для Лун Чау и транслировала изображение на экран перед клиенткой, поскольку так и не предоставила ей прямого доступа через импланты.

Трое-в-Персиковом-Саду был крупнее, чем Дочь Теней. Он пережил войны и восстание, но не техническую поломку, из-за которой разнесло двигатели и половину центрального отсека, оборвало связь. К тому времени, как хоть кто-то понял, что творится неладное, корабль уже был мёртв, а пассажиры, лишенные защиты разумного корабля от опасностей глубоких пространств, пытались добраться до шаттлов. Некоторым это удалось, но не всем.

Волны света омывали обломки кораблекрушения − так ребёнок накладывает на рисунок слои краски один поверх другого. Каждые несколько мгновений цвета медленно менялись, и не одинаковым образом. От случайных участков на обломках корпуса распространялись пятна более насыщенного сияния, огни натыкались на что-нибудь: кусок металла, осколок стекла, более светлые очертания трупа.

Столько бессмысленных потерь. Все эти жизни, угасшие до срока. Датчики Дочери Теней выхватывали осколки нефрита, имплантов, чайников и чашек. Слишком многие из них имели один и тот же бледно-зелёный узор треснувшей яичной скорлупы, они могли быть из личных запасов Троих-в-Персиковом-Саду. И его сгоревшие боты − каждая потеря как рана. Хотя он-то не страдал? По крайней мере всё произошло быстро.

По крайней мере...

«Присматривай за ними, А Ди Да [1] Имя Будды во вьетнамской традиции. ... Пусть достигнут они Чистой Земли и да будут освобождены из цикла перерождений и боли...»

Лун Чау смотрела на экран. Выражение её лица не изменилось: она с таким же видом могла наслаждаться картиной или особенно изящным стихотворением.

− Сюда. − Она показала рукой. Боты поднялись, вцепившись в её запястье. Движениями пальцев она навела кадр на определенную фигуру. − Её.

Женщина средних лет с рябой кожей, свисающей с грудной клетки и тазовых костей, давление искаженной реальности уже сжало её фигуру под невероятным углом. На ней была тенекожа, чтобы выжить в вакууме нормального космоса, но, разумеется, не при погружении в глубокие пространства. Длинные тёмные клочья тянулись от женщины, как волосы или нити, ведущие к невыразимо далекому кукловоду.

− Почему она? − Глупый вопрос. Лун Чау сказала, что сгодится любой труп.

Лун Чау наблюдала за телом, как ястреб.

− Потому что с ней что-то не так.

− Что не так?

− Увидите.

Лун Чау молчала, и Дочь Теней не собиралась доставлять ей удовольствие, задавая вопросы. Чем скорее Лун Чау получит труп, тем быстрее они уберутся и тем скорее она заплатит, хотя Дочь Теней в глубине души всё ещё тосковала по этому месту, словно по дому. Она послала наружу ботов и одну из своих допотопных спасательных капсул, достаточно большую, чтобы боты могли завести в неё тело.

Лун Чау пристально следила за ними.

− Не сгибайте её, − резко сказала она, когда три бота потащили труп за руку к открытому люку капсулы. − Нет, не так!

− Можете сами управлять ботами, − огрызнулась Дочь Теней.

На мгновение ей показалось, что Лун Чау попросит об этом. Что обернулось бы головной болью и тратой времени, поскольку Лун Чау гораздо хуже манипулировала ботами, чем Дочь Теней. Клиентка нарушила угрюмое молчание:

− Постарайтесь не повредить её.

Дочь Теней открыла пустой отсек. Из шлюза повеяло холодом − ветром, который словно заморозил все ощущения, а через мгновение последовал порыв сухого тепла и слабый звук на пределе слышимости, похожий на стрёкот множества сверчков. По стенам отсека бегали цветные пятна − снова и снова, их движение указывало на лёгкое изменение давления. Капсула с треском вошла в док. Дочь Теней закрыла шлюз. Разница давления медленно выровнялась сама собой, и в отсеке воцарилась тишина. Сердце Дочери Теней билось тяжело и часто, её коннекторы дрожали.

Выдох. У неё получится.

Боты вытащили тело из капсулы. Их ножки торопливо зацокали по полу. Тело было тяжёлым, неподатливым − не мягкость ткани, а что-то сродни полированному камню, беззвучно скребущему пол отсека. Дочь Теней понизила температуру, чтобы предотвратить дальнейшее разложение. Тело лежало, уставившись в потолок. Глаза начали затвердевать в драгоценные камни, роговица стала больше похожа на слоновую кость, чем на ткань. Ногти начали выпирать наружу − с едва заметными каплями голубой росы на кончиках, с грязными радужными разводами разлитого масла − и вся кожа приобрела полупрозрачную хрупкость нефрита.