Оливер Леоненко - Оскорбление

Четыре земных корабля оказались слишком близко. Два — испарились, еще двое засияли плавящейся обшивкой. Скорчились, испустили струи горячих газов.

У Палача было примерно десять секунд с того момента, как свет направленной аннигиляции достиг передовых сенсоров.

За эти десять секунд каждый гамма-лазер и каждый рельсотрон прикрытия сосредоточили огонь на молоте.

Но эти десять секунд и всей третьей волне нужно было прикрывать своим огнем одну-единственную точку.

Огненный луч протянулся между земным флотом и Палачом, пронизав магнитоплазменный щит.

Струя сверхгорячей ионизированной антиматерии на скорости около половины световой погрузилась в левый борт Палача.

Примерно микросекунду спустя кормовая часть Палача стала светом.

В ушах не звенело от восторженных воплей. Сенсоры вырубились, связь накрылась. Сами интерфейсы корабля реагировали с задержкой. Званцеву оставалось лишь гадать, сколько зивертов сейчас обрушилось на его незащищенный правый борт. Даже то, что осталось от его тела, ощущало жару, исходившую от обшивки капсулы.

Привести в действие допотопные аналоговые камеры. Переключиться с лазерных сетевых приемопередатчиков на древний сантиметровый диапазон.

Он не собирался торжествовать победу. Работу нужно было доделать.

— Уцелевшим модулям — добить прикрытие!

Взгляд через камеру. Сияющего кольца больше нет, лишь вырываются из точки впереди кинетические молнии, слабые и бессильные. А вот и ответный огонь уцелевших модулей. Орудийные трассы скрещиваются в вакууме, словно и впрямь — клинки шпаг.

Стоп крен, стоп тангаж. Включились маневровые двигатели, повинуясь движениям курсора — который, в свою очередь, следовал за взглядом Званцева. А вот курсор перестал плясать — это до управления, наконец, дошло, что от него требуется. Перекрестье отметки идеально точно совмещается с приближающимся Палачом.

Вернее, со слитком оплавленного нейрометалла прямо по курсу.

Двадцать секунд.

— Всем командным кораблям. Таранить цель.

Из пустоты впереди выплыла металлическая нить длиной в три сантиметра. Обломок сетевого снаряда, сбитого боевым модулем в сорока километрах по курсу. Плазменный шнур, словно бумагу, прожег носовую броню, радиопоглощающий композит, обшивку капсулы и грудь Званцева. Следуя дальше и расширяясь, вырвался из топливного бака огненным шаром. Килевая ферма выгнулась и раскололась, обе половины корабля беспомощно закружились в пространстве.

Столкнувшись с останками Палача вместе с еще примерно тысячью осколков, двумя боевыми модулями и тремя командными кораблями.

***

Звездное небо было странным. Непривычным.

Нормальным.

Конечно, о такой роскоши, как знакомые созвездия, Ш-Телл и не мечтала. Над головой по-прежнему нависал ослепительный черный купол, прожженный миллионами пылающих иголочек. Над железной выпуклостью равнины склонялась корма шпаги, и свет двигателей играл на поверхности кольца — голубой отблеск, дугой перечеркнувший небо.

Но, по крайней мере, там, за этим призрачным синим свечением были обычные звезды. Не крохотная горсточка огоньков, теряющаяся среди моря абсолютного мрака — будто Ш-Телл смотрела в дыру в ткани мироздания. И не свирепый, яростный ком света, в котором теряются отдельные звездочки — словно на чересчур осмелевшую ли-ча уставился глаз разгневанной Вселенной.

И не круговорот синего и желтого пламени с огненной рекой посередине.

"Сколько… как давно?"

Она не могла даже сказать, сколько просидела вот так, в неподвижности, глядя в звездную тьму. Кости ломило, отвыкшие от движения мышцы сводила судорога. Все это было ли-ча знакомо — в прошлой жизни ей случалось провести полдня в засаде, подстерегая добычу на прибрежной бетонке.

Вот только Ш-Телл подозревала, что времени с ее последнего… прихода в сознание прошло гораздо, гораздо больше.

Она неловко подняла руку. Сжала кулак, глядя, как переливается голубое свечение в меху предплечья. Привычным движением потянулась за оружием.

Прошедшие… дни? года?… казались сном. Она смотрела, как двойное солнце стягивается в яркую точку и гаснет. Как меняется небо, и звезды срываются с мест, словно пытаются убежать от преследующих их Оскорбителей, как гаснут, и загораются, и плывут к железному горизонту, чтобы исчезнуть за ним. Проваливалась в сон, говорила с призраками Ника, Каята и Сьюзен — а порой с Ши-Те, Ши-Алчем и другими соплеменниками. Просыпалась. Бродила по запрокинувшемуся набок куполу, порой натыкаясь на почерневшее, ссохшееся тело Оскорбителя и вглядываясь в улыбку мумифицированных губ. Засыпала. Просыпалась. Следила за крохотными синими искрами — двигателями соседних Оскорбителей и связующих колец, за отсветами в тралящих встречный поток полях. Говорила, смеялась и кричала, чтобы только услышать собственный голос, эхом отражающийся от стенок прозрачного лабиринта. Застывала в неподвижности, позволяя черной пропасти или океану звездного света поглотить свой рассудок.

— Торможение почти завершено, — скрипнул за плечом знакомый голос.

Ш-Телл еще несколько минут рассматривала знакомые и непривычные очертания звезд, прежде чем заговорить.

— Я думала, ты умер.

— Память сохраняется, мозг реконструируется. Нет необходимости поддерживать существование контактной формы на протяжении десятилетий. Экономия.

Оскорбитель стал куда больше похож на человека, чем на монстра, когда-то оторвавшего голову Ш-Телл. Оранжевая радужка, выступающие вперед челюсти, низкий лоб — вот, пожалуй, и все черты, что роднили его с ли-ча. Колыхалось в слабом тяготении внушительное брюхо, грудь и голову покрывали короткие белые волосы.

— А меня вы не подменили за время полета? — поинтересовалась Ш-Телл.

Тварь осклабилась.

— Нет причин для твоего беспокойства. Исходная Ш-Телл погибла на берегу Одиннадцатого в ходе разрушающего сканирования около четырех тысяч лет назад. Ты — лишь объедок от пиршества своего владыки, приобретенный кровными братьями в качестве одного из тысяч ключей к Архиву. Слепок с нейронно-глиальных сетей, запись синаптических потенциалов, блок оцифрованных последовательностей протеинов и азотистых оснований, прошедший сквозь связующие кольца. И плоть, сотворенная в циркуляторах кровного брата. Ты такое же его порождение, как и я, только слабое, глупое и невежественное. Так с чего тебе сейчас беспокоиться о своей жалкой идентичности?

Ш-Телл хотела было задать просившийся на язык вопрос. Оборвала себя на полуслове.

— Сколько еще до Земли?

— Взгляни, — Оскорбитель вытянул пухлую конечность, указывая на яркую звезду высоко над горизонтом.

Ш-Телл прищурилась, рассматривая светлую точку.