Ларри Нивен - Хроники Известного космоса (сборник)

Мэтт изумленно поднял голову:

– Готов спорить, именно это они и делают. Или не докладывают правильные составляющие; они еще и экономят на этом. И само собой, не позволяют нам выращивать собственных червей. А… – Мэтт осекся.

Он столько лет не видел Худа. А экипаж не любит, когда называются имена.

– Время обедать, – сказал Худ.

Они допили пиво и отправились в единственный ресторан в городе. Худа интересовало, что стало с его школьными друзьями; он нелегко сходился с людьми. Мэтт, который знал о многих, удовлетворил его любопытство. Поговорили и о работе. Худ преподавал в школе на Дельте. К удивлению Мэтта, замкнутый паренек стал заядлым рассказчиком. Его суховатый, выверенный тон лишь делал шутки смешнее. Оба они преуспевали и зарабатывали на жизнь достаточно. Настоящей бедности на Плато не было вообще. Экипаж нуждался не в деньгах колонистов, о чем и напомнил Худ за мясным блюдом.

За кофе он сказал:

– Я знаю, где сегодня вечеринка.

– А нас пустят?

– Да.

Мэтт на вечер ничего не планировал, но захотел убедиться:

– Что, правда пускают незваных гостей?

– Такие незваные гости, как ты, там как раз и нужны. Гарри Кейн тебе понравится. Он хозяин.

– Заметано.

Пока ехали вверх, солнце нырнуло за край Плато Гамма. Они оставили велосипеды на заднем дворе. Когда шли ко входу, солнце выглянуло снова: сияющий красный полукруг над вечным морем облаков за краем бездны. Дом Гарри Кейна находился всего в сорока метрах от края. Секунду они наблюдали за меркнущим закатом, потом двинулись к дому.

Это было обширное бунгало почти правильной крестообразной формы с выпуклыми стенами, типичными для архитектурного коралла. Не делалось никаких попыток замаскировать его природу. Мэтт никогда до того не видел некрашеных домов, но должен был согласиться, что дом просто восхитителен. Остатки формирующего пузыря, благодаря которым все здания из архитектурного коралла приобретали характерную выпуклость, были здесь тщательно счищены. Открывшиеся стены были отполированы до розового блеска. Даже после заката дом слабо отсвечивал.

Словно он гордился своим чисто колонистским происхождением.

Архитектурный коралл был еще одним из подарков рамроботов. После генетических манипуляций над обычным морским кораллом он стал самым дешевым строительным материалом. Реальную стоимость имел только пластиковый пузырь, направлявший рост кораллов и удерживавший специальную воздушную взвесь, служившую им пищей. Все колонисты жили в коралловых домах. Даже если бы это разрешалось, немногие строили бы из камня, дерева или кирпичей. Но большинство все же старалось придать жилью немного сходства с домами на плато Альфа. Они пытались подражать экипажу при помощи краски, дерева, металла, псевдокаменной облицовки, сглаживая неизбежные выпуклости шлифовальными кругами.

Но дом Гарри Кейна был вопиюще нетипичен – и днем и ночью.

Как только они открыли дверь, на них обрушился шум. Мэтт подождал, пока его слух приспособится, – привычка, выработанная его предками, когда население Земли достигло девятнадцати миллиардов; хотя этим вечером он находился почти в двенадцати световых годах от нее. За последние четыреста лет землянин, не способный поддерживать разговор под тысячу пьяных голосов, мог бы считать, что он глух как пробка. Соотечественники Мэтта сохранили некоторые из этих привычек. Огромная гостиная была забита, немногочисленные стулья не пользовались спросом.

Помещение было большим, а бар напротив входа – огромным.

– Гарри Кейн, должно быть, частенько устраивает приемы, – прокричал Мэтт.

– Именно! Пойдем со мной, познакомимся!

Пока они пробивались сквозь толпу, Мэтт перехватил обрывки разговоров. Вечеринка, как он догадался, началась недавно, некоторые гости не были знакомы ни с кем; но напитки достались всем. Это были люди всех возрастов, любых профессий. Худ говорил правду. Если кто-то и был нежеланным гостем, то вряд ли смог бы узнать об этом. Как бы его отличили среди других?

Стены были такими же, как снаружи: мерцающий розовый коралл. Пол, покрытый от стены до стены ворсистым ковром из мутантной травы, был ровным, кроме как у стен; без сомнения, после того, как дом был закончен и формирующий пузырь убран, его обработали песком. Но Мэтт знал, что под ковром не плитки и не паркет, а вездесущий розовый коралл.

Растолкав гостей, они добрались до бара. Худ, насколько позволил его небольшой рост, перегнулся через стойку:

– Гарри! Две водки с содовой, и я хочу познакомить тебя… Черт возьми, Келлер, как твое имя?

– Мэтт.

– С Мэттом Келлером. Мы в школе учились вместе.

– Очень рад, Мэтт. – Гарри Кейн протянул руку. – Рад видеть тебя здесь, Джей.

Гарри был ростом почти с Мэтта, но заметно полнее. На его широком лице выделялись еще более широкая улыбка и нос картошкой. С виду – типичный бармен. Налив водки с содовой в стаканы с заранее замороженной водой, он протянул их через стойку:

– Развлекайтесь. – Гарри отошел в сторону, чтобы обслужить двух новых гостей.

– Гарри полагает, что лучший способ познакомиться со всеми сразу – пару часов разыгрывать из себя бармена, – сказал Худ. – Затем передает это занятие какому-нибудь добровольцу.

– Интересная мысль, – заметил Мэтт. – Так тебя зовут Джей?

– Сокращение от Джейхок. Джейхок Худ. Один из моих предков был родом из Канзаса. Джейхок – символическая птица Канзаса.

– Дико, не правда ли, что нам понадобилось восемь лет, чтобы выяснить, как кого зовут?

В этот момент некоторые из собравшихся заметили Худа и ринулись к нему. Последовал поток представлений. Худ едва успевал улыбаться в ответ. Мэтт оказался на свободе. Он был уверен, что заметил, как Гарри Кейн передал что-то Джею Худу вместе с выпивкой. Мэтт воздержался от вопросов, но поймал себя на нездоровом любопытстве и решил забыть этот эпизод.

Среди подошедших для знакомства преобладали мужчины, но Мэтту запомнилась только единственная в этой компании женщина.

Ее звали Лейни Мэттсон. Ей было около двадцати шести лет – на пять больше, чем Мэтту. Без обуви он бы оказался выше на полдюйма. Но Лейни носила высокие шпильки, а взбитая прическа из каштановых волос делала ее еще выше. И она была не только высокой, но и крупной, с выраженными бедрами и полной грудью, заметной даже при небольшом вырезе платья. Она выглядит красивее, чем есть, подумал Мэтт, умело использует косметику. Каждое ее движение несло в себе оттенок буйной чрезмерности, под стать ее росту.

Мужчины были того же возраста или старше, под тридцать. Любой из них, танцуя в паре с Лейни, выглядел бы нормально. Они были огромными. От них у Мэтта сохранилось только общее впечатление звучного голоса, мощного рукопожатия и большого красивого лица, улыбающегося из-под розового потолка. Но они – все четверо – ему понравились. Просто он не мог их различить.