Ларри Нивен - Хроники Известного космоса (сборник)

– Мы спасли бы его, если бы он продержался еще немного.

– Так вы знали, что он там?

– Да. Приборы Деймоса зафиксировали его посадку. Мы послали стандартный запрос на разрешение пересечь границы Объединенных Наций. К сожалению, плоскоземельцы принимают решение со скоростью пьяной улитки, а у нас не было оснований поторопить их. Приборы засекли бы Мюллера, если бы он попытался удрать.

– Он действительно сошел с ума?

– О нет, марсиане были самые настоящие. Но мы узнали о них слишком поздно. Мы заметили, как купол раздулся, продержался какое-то время и снова опал. Выглядело это так, будто бы с Мюллером случилось что-то неладное. Мы нарушили закон и послали корабль на планету, чтобы забрать его, если он еще жив. Вот почему я рассказал вам все это. Гарнер, как первый спикер Политической секции в правительстве Пояса, я признаю, что два наших корабля нарушили границу Объединенных Наций.

– У вас были на это серьезные причины. Продолжайте.

– Им можно гордиться, Гарнер. Он не побежал за скафандром, прекрасно понимая, что не успеет. Он бросился к кислородным баллонам, заполненным водой. Должно быть, марсиане напали на него, но он добрался до баллона, открыл вентиль и развернул патрубок в сторону марсиан. При низком давлении баллон сработал как пожарный шланг. Мюллер расправился с шестью из них, прежде чем его самого убили.

– Они сгорели?

– Да, но не полностью. Кое-что осталось. Мы забрали три тела, вместе с копьями, а остальных оставили на месте. Вам нужны эти трупы?

– Разумеется, черт возьми.

– Но зачем?

– Лит, что вы хотите этим сказать?

– Зачем они вам? Мы забрали три мумии и три копья на память. Для вас они не будут памятью. Погибший был поясником.

– Сожалею, Лит, но эти тела очень нужны нам. Мы сможем изучить строение марсиан до того, как спустимся на планету. Это может иметь большое значение.

– Спуститесь, – пренебрежительно фыркнул Лит. – Люк, зачем вам туда спускаться? Что вы хотите получить от Марса? Реванш? Или миллионы тонн пыли?

– Абстрактное знание.

– Для чего?

– Лит, вы меня удивляете. Зачем еще земляне когда-то вышли в космос, если не ради абстрактного знания?

Слова наперегонки помчались к губам Лита. Они стучались ему в нёбо, но он оставался безмолвен. Затем в отчаянии развел руки, два раза сглотнул и проговорил:

– Это же очевидно!

– Объясните мне, только без спешки, – попросил Гарнер. – Я немного тугодум.

– В космосе есть все. Монополи. Металлы. Вакуум для вакуумных технологий. Возможность производить дешевые товары без всяких там ребер жесткости. Невесомость для людей со слабым сердцем. Лаборатории для работы со взрывоопасными веществами. Место, где можно изучать физику в действии. Контроль окружающей среды.

– Думаете, все это было настолько очевидно в то время, когда мы оказались здесь?

– Конечно было!

Лит внимательно посмотрел на освещенного ярким светом гостя – на его парализованные ноги, на обвисшую, покрытую возрастными пятнами и начисто лишенную волос кожу, на отражавшуюся в его глазах память десятилетий – и вспомнил о возрасте Гарнера.

– А что, разве нет?

Официант вышел им навстречу, когда они приземлились. Пересек ресторан, словно ожившая шахматная пешка, изящно замер на подвесной парковке, помедлил ровно столько, чтобы привлечь их внимание, и плавно вернулся в зал на прогулочной скорости.

Во время движения из-под края его юбки на воздушной подушке чуть слышно шелестел ветерок. Официант провел их по залу «Красной планеты», лавируя между занятыми столиками, свободными столиками, столиками с тарелками мясного ассорти и вазами цветов, а также другими шелестящими роботами-официантами. Подъехав к столику на двоих в дальнем конце зала, он ловко убрал один стул, чтобы освободить место для инвалидного кресла Лукаса Гарнера. Каким-то образом он понял, что у Люка парализованы ноги. Затем официант выдвинул второй стул для Ллойда Мэсни.

Стены ресторана были расписаны тусклой красной краской и ярким серебром: Марс Рэя Брэдбери, серебряные шпили древнего марсианского города среди красных песков. Прямой канал пересекал пол ресторана и таял вдали. Через его серебристые воды было перекинуто несколько мостиков. По улицам настенной росписи бродили хрупкие изможденные марсиане. Время от времени они с любопытством поглядывали на посетителей – незваных гостей их иллюзорного мира.

– Какое странное место, – заметил Мэсни, крепко сбитый здоровяк с седыми волосами и кустистыми седыми усами.

Люк не ответил. Мэсни поднял взгляд и удивился при виде злой гримасы друга:

– В чем дело?

Он обернулся, чтобы проследить за взглядом Люка. Тот с выражением крайнего отвращения смотрел на робота-официанта.

Официант был стандартной модели. Круглая гладкая голова и цилиндрическое туловище. Руки, которыми он выдвинул стул для Мэсни, уже скрылись за панелями в корпусе. Там же находились другие специализированные руки и кисти, а также полки для блюд. Как и остальные официанты, этот был расписан в абстрактном стиле тусклой красной краской и ярким серебром в тон стенам. Последние тридцать сантиметров цилиндрического туловища робота расширялись короткой юбочкой. Как и инвалидное кресло Лукаса, официант скользил на воздушной подушке.

– В чем дело? – повторил Мэсни.

– Ни в чем.

Люк взял меню.

Робот ждал заказ. Неподвижный, с убранными руками, он напоминал парикмахерский столб [52] Парикмахерский столб – полосатый красно-белый цилиндр, традиционное обозначение парикмахерских в Европе и США. Красные и белые полосы символизируют кровопускание, которым в старину занимались цирюльники. в стиле поп-арт.

– Да ладно, Люк. Чего ты так уставился на официанта?

– Я не люблю роботов-официантов.

– Что? Почему?

– Ты привык к ним с детства. Я был уже взрослым, когда они появились.

– Да к чему тут привыкать? Это просто официанты. Они приносят еду.

– Как скажешь.

Люк уткнулся в меню.

Он был стар. Последние десять лет он не мог ходить не из-за травмы позвоночника. Слишком много спинномозговых нервов износилось с годами. Когда-то у него была эспаньолка, но теперь его подбородок был таким же гладким, как надбровные дуги и темя. Изборожденное морщинами лицо мгновенно привлекало внимание. Любая случайная мысль искажала его до неузнаваемости и придавала ему сатанинское выражение. Обвисшая кожа на руках и плечах наполовину скрывала мышцы борца – единственное, что еще оставалось неподвластным возрасту.

– Стоит мне решить, что я тебя раскусил, – сказал Мэсни, – как ты вновь меня удивляешь. Если не ошибаюсь, тебе сто семьдесят четыре?