Лоис Буджолд - Осколки чести

– Так рано?

– Если я начинаю сразу после завтрака, – объяснил он, – то как правило, к полудню уже теряю сознание.

А полдень уже близко, поняла она. Сначала его речь ввела ее в заблуждение: адмирал говорил так же внятно, как всегда, только чуть медленнее и нерешительнее обычного.

– Наверное, существует и менее ядовитая анестезия. – Золотистое вино оказалось превосходным, хотя и слишком сухим на ее вкус. – И так каждый день?

– Господи, нет! – содрогнулся он. – Самое большее – два-три раза в неделю. Один день пью, другой – болею: похмелье отвлекает не хуже выпивки. А еще выполняю разные поручения отца. В последние несколько лет он довольно заметно сдал.

Постепенно он приходил в себя, первоначальный страх показаться ей отвратительным начал отступать. Форкосиган сел, знакомым жестом потер лицо, надеясь протрезветь, и попытался завести непринужденный разговор:

– Славное платье. Гораздо лучше, чем та оранжевая штука.

– Спасибо. – Она охотно ухватилась за предложенную тему. – К сожалению, не могу сказать того же про твою рубашку: это, часом, не образчик твоего вкуса?

– Нет, это подарок.

– Ах, вот как. Ты меня успокоил.

– Нечто вроде шутки. Несколько моих офицеров скинулись и купили ее мне, когда меня в первый раз произвели в адмиралы, перед Комаррой. Когда я ее надеваю, я всегда их вспоминаю.

– Очень мило. В таком случае я, наверное, смогу к ней привыкнуть.

– Трое из четырех уже погибли. Двое – на Эскобаре.

– Ясно. – Вот вам и непринужденный разговор. Она поболтала вино, оставшееся на дне рюмки. – Ты выглядишь отвратительно. Весь опухший…

– Да, я перестал тренироваться. Ботари совсем разобижен.

– Я рада, что у Ботари не было слишком больших неприятностей из-за Форратьера.

– Все висело на волоске, но мне удалось его оправдать. Помогли показания Иллиана.

– И все же его уволили.

– Почетная отставка. По медицинским показаниям.

– Это ты присоветовал отцу его нанять?

– Да. По-моему, самый разумный выход. Он никогда не будет нормальным в нашем понимании этого слова, но так по крайней мере у него остались форма, оружие и какие-то правила, которые надо выполнять. Это помогает ему найти равновесие. – Он медленно провел пальцем по краю стопки с бренди. – Видишь ли, он четыре года был ординарцем Форратьера. Когда его в первый раз перевели на «Генерал Форкрафт», он уже был не вполне здоров. На грани шизофрении: раздвоение памяти, голоса и все такое прочее. Довольно жутко. Похоже, единственная роль, которую он может играть в человеческом обществе, – роль солдата. Так у него есть некое самоуважение. – Он улыбнулся ей. – А ты, наоборот, выглядишь просто чудесно. Ты сможешь… э-э… погостить подольше?

На его лице читалось неуверенное желание, безмолвная страсть, спрятанная за смущением. «Мы так долго колебались, – подумала она, – что это стало привычкой». Потом до нее дошло: он боится, что она всего лишь приехала в гости. Чертовски долгий путь, чтобы просто поболтать. Ты таки пьян, мой друг.

– Сколько захочешь. Когда я вернулась домой, то увидела, что… дом изменился. Или я изменилась. Все разладилось. Я поссорилась практически со всеми и улетела, еле опередив… э-э… немалые неприятности. Я не могу вернуться. Я подала в отставку – отправила письмо с Эскобара, и все мое имущество находится на заднем сиденье флайера там, внизу.

Какое наслаждение – видеть этот восторг, вспыхнувший в его глазах! Ну, значит, все в порядке.

– Я бы встал, – проговорил он, потеснившись в кресле, – но почему-то сначала у меня отказывают ноги, а уж потом – язык. Я бы предпочел упасть к твоим ногам несколько более достойно. Я скоро приду в себя. А пока, может, ты переберешься ко мне?

– С радостью. – Она пересела. – А я тебя не раздавлю? Я все-таки не статуэтка.

– Ничуть. Ненавижу миниатюрных женщин. Ага, вот так лучше.

– Да. – Корделия пристроилась рядом, положив голову ему на плечо, и обвила его руками. Взятый ею в плен, Форкосиган издал какой-то непонятный звук – то ли вздох, то ли смех. А ей хотелось бы сидеть так вечно.

– Тебе придется отказаться от идеи алкогольного самоубийства.

Он наклонил голову набок.

– А я-то думал, что действую достаточно тонко.

– Не слишком.

– Ну что же, не возражаю. Это чертовски неудобный способ.

– Да, и ты напугал отца. Он так странно на меня посмотрел!

– Надеюсь, не гневно. У него есть совершенно особый, испепеляющий взгляд. Отработан за долгую жизнь.

– Ничуть. Даже наоборот. – Корделия рассмеялась и повернула голову, чтобы получше рассмотреть его лицо. Да, так-то лучше…

– Я и побреюсь, – пообещал он в порыве энтузиазма.

– Не надо так стараться из-за меня. Я ведь тоже вышла в отставку. Как говорят, сепаратный мир.

– Действительно, мир. – Он уткнулся ей в волосы, вдыхая их аромат.

Через несколько недель после свадьбы они впервые совершили совместную поездку: Корделия сопровождала Форкосигана в императорский госпиталь в Форбарр-Султане. Они ехали в лимузине старого графа. Ботари сидел за рулем, совмещая обязанности шофера и телохранителя. Корделии, которая только недавно научилась разбираться во всех оттенках его молчания, показалось, что сержант напряжен. Он неуверенно взглянул поверх ее головы, когда она уселась рядом с Форкосиганом.

– Вы сказали ей, сэр?

– Да, сказал. Все в порядке, Ботари.

Корделия ободряюще добавила:

– Я считаю, что вы поступаете правильно, сержант. Я… э-э… очень рада.

Он как будто успокоился и теперь казался почти довольным:

– Спасибо, миледи.

Она исподтишка рассматривала острый профиль Ботари и думала о тех проблемах, которые он скоро привезет к нанятой им деревенской женщине в Форкосиган-Сюрло. Найдет ли он силы с ними справиться? Она рискнула задать вопрос.

– Вы подумали, что… скажете девочке о ее матери, когда она подрастет? Она ведь наверняка захочет о ней узнать.

Сержант молча кивнул, потом ответил:

– Скажу, что она умерла. Скажу, что мы были женаты. Здесь незаконнорожденным плохо живется. – Его пальцы сжались на руле. – И она ею не будет. Никто не будет ее так называть.

– Понятно. – «Желаю удачи», – подумала она. Потом задала более легкий вопрос: – А вы уже знаете, как ее назовете?

– Элен.

– Красиво. Элен Ботари.

– Так звали ее мать.

Корделия так изумилась, что неосторожно воскликнула:

– Я думала, вы не помните Эскобар!

Спустя некоторое время он объяснил:

– Можно немного обмануть лекарства, если знать как.

Форкосиган приподнял брови. Видно было, что он тоже удивлен.

– И как это делается, сержант? – Адмирал тщательно сохранял нейтральный тон.

– Меня когда-то давно научил один знакомый… Записывайте то, что хотите помнить, и думайте об этом. Потом прячьте записку – так же, как вы, сэр, бывало прятали ваши секретные папки от Рэднова. Потом, как только возвращаетесь к себе, когда еще не перестало тошнить, достаньте и смотрите. Если сможете вспомнить хоть что-то, сможете припомнить и остальное, пока за вами снова не пришли. Потом делайте то же самое. И опять. Помогает, если у вас еще есть предмет. Вещь для памяти.