Ким Робинсон - Марсианская трилогия

— Как мы туда доберёмся? — воскликнула Майя.

— У нас в каньонах есть машины, — отрывисто ответил Мишель. — Сами увидите.

Дорога была крутой, а они шли быстро, испытывая на прочность стыки своих костюмов. У Нади начало дрожать правое колено, а фантомный палец зачесался впервые за много лет. Захотелось пить, стало холодно, и она ощутила старый ромбовидный узор своего прогулочника. Стало так пыльно и темно, что они вновь включали фонари на шлемах. Скачущие конусы жёлтого света едва доставали до поверхности дороги, и, когда Надя оглядывалась, ей казалось, что они сейчас выглядят, как глубоководные рыбы с фонариками, освещающими огромное океанское дно. Или как шахтеры в каком-нибудь вязком, задымленном туннеле. Где-то в душе она испытывала удовольствие от их положения — она чувствовала какое-то волнение, скорее физически, но все же это было её первым положительным ощущением с тех пор, как она нашла Аркадия. Такое же удовольствие, как зуд в фантомном пальце, — слабое и слегка раздражающее.

Когда они добрались до дна каньона, была ещё ночь. Дно имело форму широкой буквы U, что было весьма характерно для каньонов Лабиринта Ночи. Мишель подошёл к валуну, надавил на него пальцем и поднял крышку люка, которая находилась в нем сбоку.

— Заходите, — пригласил он.

Там оказалась пара таких валунов-машин. Это были крупные марсоходы, покрытые тонким слоем настоящего базальта.

— А как быть с их термическими сигналами? — спросил Сакс, когда залез в один из них.

— Мы направляем все тепло в катушки, а потом закапываем их.

Так что никакого сигнала, можно сказать, нет.

— Умно.

Молодой водитель помог им забраться в новые машины.

— Поехали отсюда, — грубо бросил он, практически оттолкнув их от дверей наружного шлюза. Тогда свет озарил его лицо, скрытое гермошлемом, и они увидели, что это был азиат лет двадцати пяти. Помогая им сбежать, он не встречался с ними взглядом и излучал недовольство, отвращение, и, похоже, был напуган. Он с презрением им заявил:

— В следующий раз, когда устроите революцию, постарайтесь сделать это как-нибудь по-другому.

Часть восьмая

Шиката Га Най

≈ * ≈

Когда находившиеся на борту лифтового вагона «Бангкок Френд» узнали, что Кларка больше нет, а провод падает, они бросились через вестибюль в раздевалку и максимально быстро надели аварийные костюмы для выхода в космос. Как ни странно, общей паники не возникло, тревога была лишь у них в душе, но с виду они вели себя деловито и уделяли все внимание небольшой группе у шлюза, которая пыталась определить, где именно они находятся и когда смогут покинуть вагон. Это спокойствие поразило Питера Клейборна, у которого стук сердца отдавался по всему телу и кровь наполнялась адреналином; он не был даже уверен, сумеет ли произнести хоть слово, если возникнет такая необходимость. Мужчина из группы, что находилась впереди, ровным тоном сообщил, что они приближались к ареосинхронной точке и что они набились в шлюз до того, что их там зажало, как одежду в шкафчике, и тогда они закрыли шлюз и высосали воздух. Затем внешняя дверь открылась и перед ними оказался он, огромный прямоугольник чёрного, усеянного звёздами космоса. Оказаться там в непривязанном костюме было по-настоящему страшно, ему это казалось не иначе как самоубийством, но те, кто был впереди, прыгнули, остальные последовали за ними, будто семена из одной семянки.

Вагон улетел в сторону востока и быстро исчез из виду. Облако космических костюмов начало рассеиваться. Многие выровнялись направив ноги в сторону Марса, который теперь парил под ними, словно грязный баскетбольный мяч Находя равновесие, они включали свои двигатели и стали подниматься выше. Группа, производившая расчёты, все ещё переговаривалась на общей частоте с таким видом, будто решала шахматную задачу. Они находились в районе ареосинхронной орбиты, но падали вниз со скоростью в сотни километров в час; её можно было нейтрализовать спалив половину основных запасов топлива, но затем они оказались бы на орбите, гораздо более стабильной, чем было необходимо при их запасах воздуха. Иными словами, они умерли бы позже, задохнувшись, а не раньше, сгорев в плотных слоях атмосферы. Но на тот момент именно это было их главной целью. Кто знал, может быть, спасатели появятся, когда ещё не будет слишком поздно. Большинство из них явно хотели хотя бы попытаться выжить.

Питер вытянул продолговатый пульт управления двигателем из своей наручной панели и нажал пальцами на кнопки, после чего Марс вмиг оказался между его ботинками. Некоторые пытались держаться вместе, но он рассудил, что это недопустимая и бесполезная трата топлива, и позволил им дрейфовать над ним до тех пор, пока они не превратились для него в не более чем обычные звезды. Теперь ему не было так страшно, как тогда, в шлюзе, но он почувствовал гнев и обиду: он не хотел умирать. Он содрогнулся в приступе горя по своему потерянному будущему и закричал в голос, а потом заплакал. Спустя некоторое время проявления чувств исчезли, хотя безысходность переполняла его, как и прежде. Он невидящим взглядом уставился на звезды. Время от времени его продолжали сотрясать порывы страха и отчаяния, но они случались все же реже и реже по мере того, как проходили минуты, а затем и часы. Он пытался замедлить метаболизм, но все его попытки имели лишь обратный эффект, и он решил их бросить, даже несмотря на то, что, когда он измерил пульс в первый раз, на наручной панели у него высветилось 108 ударов в минуту. Благо он не проверял его, когда они надевали костюмы и выпрыгивали из шлюза. Он скорчил гримасу и попытался различать созвездия. Время тянулось медленно.

Он проснулся и, поняв, что спал, одновременно испугался и изумился, а затем тут же снова погрузился в сон. Затем спустя какое-то время очнулся снова, на этот раз насовсем. Никого из тех, кто выпрыгнул вместе с ним из вагона, он уже не видел, хотя некоторые из звёзд вроде бы двигались вдалеке и могли оказаться людьми. И никаких признаков самого лифта — ни в космосе, ни на фоне поверхности планеты.

Его ожидание походило на ночь перед свиданием с расстрельной командой, но проведенную в космических грезах. Смерть, наверное, и была похожа на космос, только без звёзд и размышлений. Ожидание его томило: он становился нетерпеливым и подумывал о том, чтобы отключить обогрев и покончить со всем этим. Знание, что у него есть такая возможность, немного успокаивало, и он прикинул, что это можно сделать и тогда, когда у него будет заканчиваться воздух. При этой мысли пульс у него подскочил до 130, и он попытался сосредоточиться на планете, что висела под ним. Дом, милый дом. Он по-прежнему находился почти на ареосинхронной орбите уже несколько часов и Фарсида по-прежнему была под ним, хоть и сместилась немного на запад. Сейчас он парил над долинами Маринер.