Генри Олди - Куколка [litres]

Один Лючано остался не у дел.

– Ограничения! – с восторгом заявила птица, когда Юлия закончила. – Уникальный опыт! Я правильно осталась. Хорошо есть!

Гитарист, хрустнув плечами, передал заряженный аккумулятор капитану и снял повязку.

– Неси скафандр, – бросил Бижан, вставляя цилиндр в гнездо. – И помоги ему… ей облачиться. Времени мало.

Юлия подвела Шам-Марг к пульту.

– Здесь, – помпилианка вызвала на дисплей схему корабля, – вам надо будет вручную открыть мембрану. Закроете ее за собой, откроете следующую, разблокируете шлюз… Господа, дайте коды!

– Даю, – кивнул гитарист, извлекая из ниши громоздкий скафандр.

– Коды? Разблокировать? – птица моргнула. – Не понимаю.

– Наберете определенные цифры на кодовом замке.

– Цифры? Не понимаю.

– О-о, нет! Так мы и до коллапса Вселенной не успеем. Нужен сопровождающий.

– Но в том отсеке – почти вакуум! – «йети» едва не выронил свою ношу. – А у нас только один скафандр в рубке. Остальные – как раз там, куда надо попасть.

– Проклятье! Так надевайте скафандр, бегите туда и принесите второй – для сопровождающего!

– Время, время!.. Тысяча квазаров! МОРС! У нас есть человек в МОРСе!

Палец Бижана победно уткнулся в грудь Тарталье.

«Что-то все сегодня в меня тычут. Пальцами, стволами, кулаками», – с обидой подумал Лючано, но счел за благо смолчать.

– Надевай скафандр на пенетратора! Я перепрограммирую МОРС. Гив, ты закончил? Подавай сигнал бедствия на Тамир. Скажи, что входим в систему. Точный курс и скорость сообщим дополнительно. Остальное сам знаешь: авария, реактор мертв, воздух на исходе. Леди, пристегните детей к креслам! Компенсаторы – компенсаторами, но может и тряхнуть. Шевелитесь, сонные мухи!

Вряд ли «нормальная» помпилианка проявила бы заботу о рабах, пристегивая их к креслам. Даже по чужому распоряжению. Впрочем, на краю гибели – не до расовых комплексов!

Бижан открыл панель на «жилетке» Тартальи и занялся программированием.

– Готово, – вскоре сообщил он. – МОРС даст тебе четыре минуты в разреженном воздухе, при низкой температуре. За это время ты должен все успеть и покинуть отсек. Схему корабля, ваше положение и техзадание я буду транслировать на шлем. Не заблудитесь.

– Уж постараюсь, – буркнул Лючано.

Гитарист закончил облачать «овоща» в красивый, серебристый с ало-белыми «вставками» скафандр. Он активировал системы, внешнюю акустику, за минуту прогнал диагностику – и с удовлетворением хмыкнул.

– Пошли, – махнул Лючано пенетратору, и первым оставил рубку.

Путь занял минут семь. Они двигались по центральному коридору, никуда не сворачивая. Дважды приходилось открывать промежуточные мембраны. Коды не требовались. Хватало простого касания сенсора – здесь, где опасность разгерметизации отсутствовала, блокировку удалось отключить дистанционно, из рубки. Схема корабля висела у Тартальи перед «глазами», накладываясь на картинку, транслируемую камерой.

По схеме ползли две красные точки: он и Шам-Марг.

Бо́льшую часть пути птица молчала. Лишь когда Бижан уведомил, что они подходят к заблокированным отсекам, флюктуация заговорила.

– Вы боитесь существование прервать. Так?

– Боимся, – Лючано пожал плечами.

– Это трудно есть. Все время бояться.

– Почему – все время? Все время мы об этом не думаем. Только иногда.

– Как здесь сейчас?

– Сейчас? Нет. Сейчас мы стараемся выжить. Некогда нам сейчас бояться.

– Ты интересное сказал. Буду думать.

– Внимание! Первая предшлюзовая мембрана. Борготта, наберите код…

Слушая указания капитана, Лючано набрал восьмизначный код. Загорелся оранжевый индикатор: «опасность средней степени». Тем не менее, мембрана втянулась в стены.

Тесный отсек через десять шагов перекрывала вторая мембрана. Здесь оказалось холодно, но, в общем, терпимо. Лючано задраил за собой перегородку.

– Борготта, входишь в экстрим-зону! Напоминаю: четыре минуты. Не забыл, что тебе делать?

– Помню.

– Не слышу. Повтори.

– Есть, капитан! – по-военному рявкнул взбешенный Тарталья.

– Не ори, я не глухой. Связь барахлит. Ну, удачи. Когда задраишь вторую мембрану, связь может пропасть. Тебе придется дей… само…

Голос Бижана утонул в скребущихся шорохах. Лючано вздохнул и двинулся вперед, к дальнему концу отсека.

– Подожди, – остановил его голос птицы. – Сказать хочу. Чтоб ты знал. В тебе часть нашего есть. Часть нашего вживается. Часть нашего растет. И то, и другое есть.

– И что? – в горле застрял щекотный комок.

– Вживется – станет тобой. Вырастет – уйдет. Два пути. На втором тебе не существовать. Сказать хотела. Идем.

«Тебе бы, птичка, в психотерапевты! – зло думал Лючано, набирая очередной код, заранее сброшенный Бижаном на „глаз“. – Мало того, что я с голой задницей в „экстрим-зону“ лезу, так еще новые перспективы. Сгорю, как полковник? Или обойдется? Ну да, обойдется! – с моим-то счастьем…»

Мерзко зазвенел предупреждающий зуммер.

Вспыхнула надпись: «Опасность! Вакуум!»

«Он же обещал, что там будет очень разреженный воздух…»

Мембрана с шипением распалась на лепестки. В спину ударил ураганный ветер, вбив Тарталью в проем. Он едва удержался на ногах. Судорожно вдохнул жалкие остатки воздуха: морозного, жгучего. Укол инъектора прояснил мозги. Давление в отсеках выровнялось. Впрочем, какое «давление»?! Открывшееся помещение было в несколько раз больше предыдущего.

Ребристые стены. Тусклые панели аварийного освещения на потолке. На всем – мрачные багровые отблески. Сколько здесь? Четверть атмосферы? Одна пятая? Одна десятая? «Глаз» транслировал бег таймера, включившегося автоматически при переходе МОРСа в режим экстремального жизнеобеспечения. Осталось три минуты двадцать восемь секунд. Надо торопиться.

Едва пенетратор вошел, Лючано поспешил задраить мембрану.

Пульт управления дверью шлюза. Тут стояла уже не мембрана – многослойная композитная плита с двойным запором: электронным и механическим. Сначала электронный… код… Есть! Теперь – штурвал механики. Штурвал шел туго. Пальцы примерзали к стылому металлу. Отогревать их было некогда.

Да и как?! Дыханием?

Через шлем?!

С изумлением и страхом Лючано сообразил, что практически не дышит. Инъекция! Он слышал об этом. Какое-то органическое соединение – оно впрыскивается в кровеносную систему вместе с катализатором. Катализатор разлагает органику, при этом выделяется кислород, насыщая кровь. Чем же МОРС защищает носителя от пониженного давления? От этой… как ее?! – декомпрессии?

«Крути баранку, дружок. Быстрей!»

Что-то лязгнуло. Плита тронулась с места, открывая шлюз. По отсеку пронеслось легкое дуновение – в шлюзе сохранилось немного воздуха.