Ким Робинсон - Аврора

– Следи, чтобы тебе пальцы не придавило! – предостерегает он.

– Слежу, – отвечает она.

– Дотянешься вниз и сможешь просунуть веревку через нос?

– Наверное.

Бадим сильно тянет лодку, Фрея наклоняется вперед и, хватая веревку, просовывает ее сквозь металлическое кольцо на носу судна, затем оттягивает веревку и обматывает ею брус в углу дока. Бадим быстро хватает веревку и помогает сделать еще несколько оборотов.

Потом они просто лежат на досках, глядя друг другу в лицо, их глаза широко открыты.

– Мы испортили лодку! – восклицает Фрея.

– Знаю. Ты как, ничего? – спрашивает он.

– Да. А ты?

– Я нормально. Только немного стыдно. И придется теперь чинить гик. Хотя, должен сказать, он и так был слабенький.

– А мы сможем еще кататься?

– Да! – приобнимает он Фрею, и они смеются. – И в следующий раз будет лучше. Надо просто войти так, чтобы парус оказался на другой стороне, – тогда мы впишемся в док по кривой, проскочим поперек ветра, а в последний момент повернем и, пока будем замедляться, схватимся за край дока. Надо было сразу об этом подумать.

– Деви будет сердиться?

– Нет. Она будет рада уже тому, что мы оба целы. А надо мной посмеется. Зато она знает, как усилить это крепление между гиком и мачтой. И вообще, я бы сначала посмотрел, как оно называется. Наверняка же у него есть название.

– У всего есть название!

– Ага, мне кажется, ты права.

– Раз уж эта самая штука сломалась, я думаю, Деви немного посердится.

Бадим на это ничего не отвечает.

По правде говоря, ее мать сердится всегда. От большинства людей она это тщательно скрывает, но не от Фреи. Все заметно по ее губам, а еще она часто что-то раздраженно бормочет так, словно ее никто не слышит. «Что?» – спросит она у пола или у стены, а потом сделает вид, будто ничего не говорила. Еще она умеет впадать в гнев очень быстро, почти мгновенно. А по вечерам откидывается в кресле и угрюмо смотрит новости с Земли.

– Зачем ты это смотришь? – однажды спросила ее Фрея.

– Не знаю, – ответила ей мать. – Кто-то же должен смотреть.

– Зачем?

Уголки материнских губ поползли вверх, она обняла Фрею за плечи и тяжело вздохнула.

– Не знаю.

А потом задрожала и почти заплакала, но заставила себя успокоиться. Фрея недоумевающе уставилась на экран, заполненный мелкими символами. Так Деви и Фрея сидели и смотрели туда, где показывали Землю десятилетней давности.

Этим вечером Фрея и Бадим возвращаются домой и буквально вваливаются в свою новую квартиру.

– Мы разбили лодку! Мы ее сломали!

– Вертлюг, – добавляет Бадим, коротко улыбаясь Фрее. – Он соединяет гик с мачтой, но он не очень крепкий.

Деви слушает их бурный доклад отстраненно. Она качает головой и жует салат перед экраном. Но когда дожевывает, желваки на ее скулах не исчезают.

– Хорошо хоть сами не ушиблись, – говорит она. – Мне нужно работать. В лаборатории сейчас есть кое-какое дело.

– Наверняка у него есть название, – чинно замечает Фрея.

Деви смотрит на нее со всей серьезностью, и Фрея робеет. Вскоре Деви уходит в лабораторию, а Бадим и Фрея хлопают друг друга в ладони и принимаются греметь на кухне, готовя себе хлопья с молоком.

– Не надо было мне говорить про название, – рассуждает Фрея.

– Сама знаешь, твоя мама иногда бывает резка, – говорит ей отец, выразительно приподнимая брови.

Сам-то он совсем не резкий, и Фрея хорошо это знает. Невысокий, полноватый, с залысинами, собачьими глазами и приятным низким голосом, бархатным и воодушевленным. Бадим всегда рядом, и он всегда ласков. Один из лучших врачей на корабле. Фрея любит своего отца, держится за него, как за скалу в открытом море. Вот и сейчас хватается за него.

Он взъерошивает ее и без того растрепанные волосы, совсем как у Деви, и повторяет то, что не раз говорил прежде:

– У нее много дел, и ей тяжело думать о чем-то другом, тяжело расслабиться.

– Но у нас все будет хорошо, да, Бадим? Мы ведь уже почти долетели.

– Да, почти долетели.

– И у нас все хорошо.

– Да, конечно. У нас получится.

– Но почему Деви так беспокоится?

Бадим смотрит ей в глаза и слегка улыбается.

– Ну, – говорит он, – на то есть две причины. Во-первых, ей правда есть о чем беспокоиться. А во-вторых, она сама по себе беспокойная. Это помогает ей обозначать проблемы и проговаривать их. Сдерживать все внутри она не может.

В этом Фрея не слишком уверена, ведь то, как Деви сердится, мало кто замечает. Значит, она хорошо умеет сдерживать эмоции.

Фрея говорит об этом Бадиму, и тот кивает.

– Да, это верно. Она хорошо умеет сдерживаться или игнорировать что-то до определенного момента, но потом ей так или иначе нужно выпустить пар. Мы так все устроены. А мы – ее семья, она нам доверяет, она нас любит, поэтому и не скрывает свои истинные чувства. Так что давай просто позволим ей это делать: выговариваться, показывать настоящие чувства, настоящую себя. Чтобы потом она могла двигаться дальше. Потому что она нам нужна. Не только тебе и мне, хотя нам, конечно, тоже. Но всем.

– Всем?

– Да. И нам она тоже нужна, потому что нужна кораблю. – Он делает паузу, вздыхает. – Поэтому она такая сердитая.

Четверг, а значит, Фрея идет на работу с Деви, вместо того чтобы сидеть в детской комнате с малышами. Она всегда помогает Деви по четвергам. Кормит уток и готовит компост, иногда меняет батарейки и лампочки, если это указано в графике. Обычно Деви выполняет эти обязанности сама – она вообще все делает сама. Часто в ее задачи входит общение с людьми, работающими в биомах или с машинами внутри стержня, потом наблюдение вместе с ними за экранами, потом снова общение. Проделав все это, она берет Фрею за руку и тащит на следующую встречу.

– Что не так, Деви?

Глубокий вздох.

– Я тебе уже говорила. Несколько лет назад мы начали снижать скорость, а из-за этого на корабле происходят кое-какие изменения. Наша гравитация создается за счет вращения корабля вокруг стержня, а это, в свою очередь, приводит к эффекту Кориолиса – небольшому спиральному давлению сбоку. Но сейчас мы замедляемся, и возникает другая сила, похожая на эффект Кориолиса, которая проходит поперек и ослабляет его. Кажется, это не так уж важно, но сейчас мы сталкиваемся с проблемами, которых они заранее не предвидели. Они о многом не подумали, со многим оставили разбираться нас.

– Это же хорошо, да?

Короткий смешок. Деви всегда издает одни и те же звуки: у Фреи иногда они тоже получаются, когда она хочет.

– Может, и хорошо. Хорошо, пока хорошо. Мы не знаем, как с этим справиться, и приходится выяснять все на ходу. Может, так всегда и бывает. Но мы летим на этом корабле, и он – все, что у нас есть, а значит, должен быть на ходу. Только он на двенадцать порядков меньше Земли, и из-за этого появляются различия, о которых они даже не думали. Расскажи-ка мне, что это за порядки?