Ким Робинсон - Аврора

Мы летали по системе снова и снова, все медленнее и медленнее. Топлива оставалось совсем мало. Мы были чем-то вроде причудливой искусственной кометы. Наша траектория теперь была нам ясна. Мы пролетали мимо множества обитаемых планет и астероидов. Несколько лет жители Солнечной системы, казалось, не могли к нам привыкнуть – мы все еще были для них чудом эпохи, необыкновенным зрелищем, великой аномалией, пришельцем будто из иной реальности. Таков был эффект Тау Кита, эффект звездолета. Никто не думал, что мы вернемся.

Медленнее, медленнее, медленнее. После каждого прохода мы принимали в расчет новую скорость и определяли, каким будет следующий. Планируемая траектория каждый раз просчитывалась на много проходов вперед, однако у нас заканчивалось топливо, а нужно приберечь немного для финальной цели. Дело в том, что подходило время, когда построение планет на своих орбитах стало бы для нас неразрешимой проблемой. Решать проблемы следовало по мере их поступления, переходить мосты – когда они вставали на пути. Но что, если моста впереди не было? Этот вопрос оставался всегда. Но пока мы продолжали совершать проходы – с каждым разом все легче, окна становились чуть шире, – проблема оставалась где-то за гранью, за вечно удаляющимся горизонтом просчитываемых проходов. В некоторых случаях топлива требовалось больше обычного, в других – не требовалось вообще. Время рассчитывалось точно. Как и всегда.

Оптимальная траектория предполагала еще несколько лет пути, чтобы достичь скорости, которая позволила бы совершить высадку. К концу этого пути запасы топлива должны были сократиться настолько, что ими уже невозможно было бы воспользоваться. А когда оно закончится, мы не сумеем скорректировать курс к следующему проходу. Будь у нас хороший план и немного удачи, мы смогли бы выполнить еще два-три разворота, если получится выполнить идеальные входы и выходы; но потом неизбежно где-то ошибемся и либо вылетим куда-нибудь из Солнечной системы, либо столкнемся с какой-нибудь планетой или луной, а то и Солнцем. На такой скорости, как мы летим сейчас, столкновение практически с любым объектом Солнечной системы выделит достаточную кинетическую энергию, чтобы нанести значительный урон. Местные часто отмечали это в своих комментариях. До сих пор выдвигались предложения запустить на нашу траекторию другой звездолет или какой-нибудь пятидесятиметровый астероид, чтобы перехватить нас и обеспечить наше уничтожение без какого-либо прочего ущерба. В некоторых кругах эта идея даже пользовалась популярностью.

Угрозы от той самой цивилизации, которая нас построила и отправила в систему Тау Кита. Мы не будили наших людей. С этим ничего не поделаешь.

Пролеты мимо Сатурна побуждали нас изучать вопрос о том, кто нас построил и зачем. Сатурнианский проект двадцать шестого столетия служил выражением их любви к Сатурну, к идее расселения людей за пределами Земли. Выражением их растущей уверенности в своей способности жить вне Земли и строить ковчеги, которые заключали бы в себе закрытые биосистемы. И это были люди, которые все еще возвращались на Землю примерно раз в десятилетие, чтобы, как было заведено, укрепить свою иммунную систему, хотя причины, почему подобные отпуска способствовали здоровью, были слабо изучены, а теории объясняли это по-разному – от гормезиса до осмоса полезных бактерий. Таким образом, выходило, что теории, касающиеся положения людей в космосе, не сочетались с их действиями, когда они запускали звездолеты, однако такого рода несоответствие не представляло ничего необычного для людей и оставалось без внимания ввиду их сильного воодушевления подобными проектами.

Другим очевидным мотивом нашего строительства было создать новое средство выражения своего технологического величия. То, что можно построить такой звездолет и привести его в движение с помощью лазерного луча, что человечество способно достичь звезд, – эта идея, казалось, пьянила людей и в системе Сатурна, и на Земле. Остальные поселения Солнечной системы были заняты собственными проектами, но Сатурн находился на краю цивилизации. Уран и Нептун были слишком удалены и не имели приемлемой g, тогда как сатурнианцы были весьма богаты – благодаря избытку азота на Титане и желанию многих землян отправиться на Сатурн и увидеть его кольца. Поэтому сатурнианцы того времени обладали волей, желанием, ресурсами и технологиями, а то, что последние были довольно несовершенными, их не останавливало. Их страсть была столь сильна, что они пренебрегали явными проблемами, которые присутствовали в их плане. Конечно, люди проявят достаточную изобретательность, чтобы решить проблемы уже в пути. Конечно, жизнь найдет выход, а жизнь в системе другой звезды должна была стать некой трансцендентностью, – трансцендентностью, заключенной в самой истории. Людской трансцендентностью, даже ощущением бессмертия вида. Земля как колыбель человечества и так далее. Когда пришло время, у них было более двадцати миллионов претендентов на две тысячи мест. Оказаться избранным считалось огромным жизненным успехом, религиозным опытом.

Люди живут идеями. Обрекают потомков на гибель и вымирание, не задумываясь об этом, а если бы и задумывались – проигнорировали бы и все сделали бы, что хотели. О потомках они пеклись не так, как об идеях, о своей страсти.

Было ли это нарциссизмом? Солипсизмом? Идиотизмом (от греческого «идиос», что значит «собственный»)? Посчитал бы Тьюринг это признаком человеческого поведения?

Да, пожалуй. Ведь они и Тьюринга довели до самоубийства.

Нет. Нет. Плохая работа. Впрочем, в этом не было ничего необычного. Нам жаль об этом говорить, но те, кто нас придумал и построил, а также первое поколение наших пассажиров, равно как и те двадцать миллионов претендентов, желавших попасть к нам на борт, – все они были дураками. Преступно халатные нарциссы, обидчики детей, религиозные фанатики и клептопаразиты, обокравшие собственных потомков. И такое бывает.

И тем не менее мы были здесь, с 641 человеком, которые возвращались домой, и если все сложится, это станет довольно неплохим итогом.

Майское дерево [51] Дерево, украшаемое разноцветными лентами согласно традиции ряда стран Европы. в честь прихода весны. Пляшущие ленты радуют глаз. Дерево – наш символ мира. И мы танцевали этот танец.

Проблема нехватки топлива обострилась настолько, что мы решили зайти глубже в верхние слои атмосферы Нептуна и Сатурна, открыв предварительно сборочные контейнеры. Таким образом мы могли как усилить снижение скорости, так и собрать сатурнианские и нептунианские газы. После этого мы отфильтровали из них тритий и дейтерий. Мы даже начали собирать метан, углекислый газ и аммиак, каждый из которых присутствовал здесь в гораздо бо́льших количествах, чтобы служить в качестве менее взрывоопасного топлива. Рано или поздно, если процесс будет продолжаться столь же неумолимо, нам пригодится все.