Питер Гамильтон - Темпоральная Бездна

– Вряд ли. Я вспоминаю что-то с большим трудом. Но откуда Заступница все это узнала?

– Ей рассказали Первожители, или Небесные Властители передали ей то, что говорили Первожители. Не могу точно вспомнить. А Первожители должны были знать, ведь они и создали эту Вселенную.

– Эту Бездну. Принесшие нас сюда корабли прилетели извне.

– Конечно, они прилетели из какого-то другого места.

– Если они летели с противоположной стороны небес, они должны были пройти сквозь туманности.

– Вероятно.

– Тогда они должны были точно знать, что те представляют собой. Почему люди не остались там, в Море Одина? Заступница говорит, что это вход в Ядро, где души в единении и блаженстве живут вечно.

– Корабли падают. Они не могут остановиться.

– Они падают на Кверенцию, а пока они в небе, полет продолжается. Люди внутри управляют ими, как капитаны торговыми судами.

Кристабель приподнялась. Эдеарду был виден лишь ее смутный контур, а ее мягкие волосы упали ему на грудь.

– Почему ты задаешь такие вопросы?

– Кристабель, у нас есть души. Я чувствую их. Когда я застрелил похитителя Мирнаты, я про-взглядом видел, как его душа улетела вверх.

– Прямиком в Хоньо, – сердито добавила она.

– Вряд ли, если души просто парят в небе.

– Эдеард, – неуверенно спросила Кристабель, – ты надо мной смеешься?

– Нет! – заверил ее он. – Ничуть. Я просто не понимаю, почему Небесные Властители нас покинули. Что нам надо сделать, чтобы они возвратились?

– Заступница говорит, что мы должны оставаться верными самим себе.

– Но большинство людей такие и есть, разве нет? Я знал многих, кто прожил достойную жизнь и умер. Неужели их души тоже блуждают? – воскликнул он, а про себя подумал:

«Неужели Акиим в одиночестве блуждает в небесах? А Оброн? Мелзар? – По какой-то причине, выяснять которую ему не хотелось, он неожиданно вспомнил о Салране, добросовестно работавшей в госпитале Уффорда и ожидавшей того дня, когда она вернется в Маккатран – и к Эдеарду. – Она посвятила свою жизнь Заступнице и была достойным человеком. Гораздо более достойным, чем я. Неужели и ее душе суждено блуждать в Бездне? – От этих мыслей ему стало не по себе по нескольким причинам. – Я обязательно должен ей написать, объяснить, что встретил Кристабель. Но сам бы я не хотел получать подобные известия в письме. Что же делать, Заступница?»

– Я не знаю, Эдеард, – сказала Кристабель. – Я честно не знаю. С такими вопросами тебе надо обратиться к настоятельницам храма. Если хочешь, я могу устроить тебе встречу с Пифией. Мы с ней в далеком родстве.

– Нет. Извини. Просто мои мысли сегодня ночью что-то разгулялись.

Он постарался отогнать воспоминания о Салране, решив, когда она вернется, все честно ей объяснить.

Он ощутил, как волосы на его груди шевельнулись. Пальцы Кристабель погладили его щеку.

– Хочешь снова заняться любовью?

Он улыбнулся в темноту, где должно было быть ее лицо.

– Я сейчас даже пошевельнуться не могу.

– Но завтра от тебя опять потребуется физическая сила.

– Я сейчас усну, даю слово. И буду к твоим услугам завтра вечером.

– Завтра утром, – потребовала она.

– Да, госпожа.

Проснувшись на рассвете, он понял, что Кристабель не шутила.

Они целыми днями бродили по берегу, исследуя окрестные бухточки и пляжи. Порой они купались, а потом согревались в объятиях друг друга, укрывшись между дюнами. Казалось, что девушке доставляет особое удовольствие мысль о том, что их могут случайно увидеть рабочие ферм или их жены. Ему никогда не приходилось ее упрашивать.

На четвертый день они пошли вдоль дороги, осматривая поля и рощи, раскинувшиеся чуть выше узкой полоски необработанной земли у самого берега. Береговая линия почти до самого города была изрезана многочисленными бухтами. Над самыми большими заливами стояли деревни, и местные жители приспосабливали укрытия между скалами под стоянки для рыбачьих лодок. Прочие бухточки стали собственностью благородных семейств, строивших там павильоны или домики, где в летние месяцы бездельничали младшие отпрыски.

Еще дальше к югу начинались соленые болота, и потом, к концу Игуру, поверхность снова повышалась. Бесплодные земли южных окраин охраняла горная цепь Бруно. Поселки и деревни теснились на побережье, уходящем на восток до Чарьи, самого южного города Кверенции, стоящего почти на экваторе.

– Говорят, что там круглый год надо носить закрытую одежду, – сказала Кристабель, глядя на юг с высокой дюны. На горизонте виднелись снежно-белые вершины гор Бруно. – Солнце такое сильное, что сжигает кожу, особенно если ты не привык к такому климату.

– А у них есть легенды о других обитателях нашего мира? – спросил Эдеард. – Может, о странных судах, увиденных в далеком море?

– Нет. Наши корабли давно ведут с ними торговлю, и их шхуны регулярно заходят в порт Маккатрана. Если бы у них были легенды, мы бы давно их услышали. – Она наклонила голову набок. – Тебя интересует все, что находится вне пределов досягаемости. Почему?

– Меня интересует наш мир, вот и все. – Он не хотел признаваться, что главным его интересом были скорострельные ружья и их происхождение. – Неужели никого не волнует, что у нас нет даже полной карты Кверенции? С кораблей, доставивших сюда Раха и Заступницу, вероятно, было видно, как выглядит наша планета. Почему ничего не сохранилось?

– Ну вот, опять, твои мысли идут в совершенно новом направлении. В твоих словах есть логика, но никто никогда еще не задавался таким вопросом.

– Разве это плохо?

– Нет, но это отличает тебя от других. Хотелось бы мне понять, почему твои мысли идут в таком направлении.

– Полагаю, потому что они мои мысли. И еще из-за моих снов.

– Я бы очень хотела познакомиться с твоими родителями. Извини, если это покажется тебе бестактным, но я думаю, что они были особенными людьми. Ты что-нибудь помнишь о них?

– Очень мало. – Он вздохнул. – Акиим рассказывал, что моя мать приехала в Эшвилль из другой провинции, что она была красивой и энергичной. Многие мужчины добивались ее руки, но она выбрала моего отца. Он и сам к тому времени прожил в Эшвилле всего лет двадцать, так что его вряд ли считали местным. У него была ферма в окрестностях деревни. Очень большая, по крайней мере мне так казалось. Еще я помню, что в доме стояла роскошная мебель, не такая, как в других деревенских домах. Я не знаю, откуда она взялась. Родители не могли заработать больше, чем другие фермеры. Акиим говорил, что отец не часто бывал в Эшвилле. Не скажу, чтобы я его за это осуждал.

– Я не хотела пробуждать болезненные для тебя воспоминания.

– Ничего подобного. Они умерли много лет назад, я давно уже перестал горевать. Я ненавижу убивших их бандитов, но Акиим стал для меня настоящим отцом. Мне повезло, что я его встретил.