Артур Кларк - Космическая одиссея

В своих поисках они встречали различные формы и проявления жизни, наблюдали результаты эволюции в тысячах миров. Они видели, как часто первые тусклые проблески сознания гасли в космической ночи.

И не найдя в Галактике ничего более ценного, чем разум, они повсеместно поддерживали его развитие. Они стали пахарями звездных полей, они засеивали их и иногда пожинали плоды.

А порой им приходилось хладнокровно избавляться от сорняков.

Когда исследовательский корабль после тысячи лет полета достиг Солнечной системы, огромные динозавры уже исчезли, уничтоженные на заре своего существования случайным, но безжалостным ударом из космоса. Корабль пролетел над дюжиной скованных льдом внешних планет, на мгновение задержался над пустынями умирающего Марса, а потом направился к Земле.

Исследователи увидели перед собой мир, полный жизни. Много лет они изучали, классифицировали и составляли каталоги живых форм. Потом приступили к модификации. Они изменили судьбы отдельных существ и целых видов на суше и в море. Однако узнать, какой из экспериментов принесет желаемые плоды, они могли не менее чем через миллион лет.

Они были терпеливы, но все еще не бессмертны. Им предстояло немало потрудиться в нашей Вселенной, среди миллиардов солнц, но их звали другие миры. И они снова отправились в бездну космоса, прекрасно понимая, что назад уже не вернутся. Впрочем, в этом не было ни малейшей необходимости — оставленные слуги должны были закончить работу.

На Земле появлялись и таяли ледники, а над ними вечно не меняющаяся Луна хранила свою тайну от звезд. В ритме гораздо более медленном, чем у полярных льдов, волны цивилизации накатывали на Галактику и отступали. Странные, прекрасные и ужасные империи расцветали и гасли, передавая накопленные знания потомкам.

А затем межзвездная эволюция установила себе новые направления. Первые исследователи Земли давно достигли предела своих возможностей, доступного существам из плоти и крови. Когда возможности машин превзошли возможности их создателей, настало время действовать по-иному: сначала мозги, а потом и мысли были перенесены в новые чудо-сооружения из металла и драгоценных камней. Так они странствовали по Галактике. Они перестали строить космические корабли, потому что сами стали этими кораблями.

Но эра машин-организмов миновала быстро. В результате постоянных экспериментов Первородные научились помещать знания в саму структуру пространства, сохраняя их тем самым навечно.

Итак, они преобразовали себя в чистую энергию. А их сброшенные, ненужные оболочки еще некоторое время трепетали в конвульсиях, прежде чем обратиться в прах.

Первородные стали хозяевами Галактики, они могли странствовать среди звезд или просачиваться едва различимым туманом в мельчайшие поры пространства. Освободившись от тирании материи, они все-таки не забыли, что появились на свет из ила давно исчезнувших морей. Их безотказные приборы по-прежнему идеально функционировали и следили за экспериментами, начатыми много веков назад.

Но инструменты не всегда беспрекословно выполняют распоряжения своих создателей. Подобно всем материальным вещам, они не защищены от работы Времени и его терпеливой недремлющей помощницы — Энтропии.

А порой они находят и преследуют собственные цели.

Капитан Дмитрий Чандлер (М2973.04.21/93.106//Марс// Космическая академия, выпуск 3005 года), или Дим, как называли его самые близкие друзья, был вполне оправданно обеспокоен. Потребовалось шесть часов, чтобы сообщение с Земли дошло сюда — на космический буксир «Голиаф», дрейфующий за орбитой Нептуна. Если бы оно пришло десятью минутами раньше, капитан мог бы ответить: «Извините, сейчас лететь не могу, только что начал развертывание солнечного экрана».

Причина была вполне уважительная: он оборачивал ядро кометы отражающей пленкой толщиной в несколько молекул, длиной и шириной в несколько километров, и нельзя было бросить дело, не закончив.

Тем не менее ему показалось разумным выполнить нелепую, на первый взгляд, просьбу — он находился в невыгодном положении по отношению к Солнцу, хотя и не по своей вине. Сбор льда в кольцах Сатурна и доставка его на Венеру и Меркурий, где он действительно был необходим, начался в две тысячи семисотых годах, то есть три века тому назад. Капитану Чандлеру так и не удалось найти различия на картинках «до и после», которые постоянно распространялись «защитниками» Солнечной системы для доказательства обвинений в астрономическом вандализме. Но общественность, не забывшая об экологических катастрофах прошлых веков, придерживалась другой точки зрения, и голосование по вопросу «Руки прочь от Сатурна!» закончилось со значительным перевесом в ее сторону. В результате Чандлер из Угонщика Колец превратился в Погонщика Комет.

Итак, в данный момент он находился на существенном расстоянии от альфы Центавра и занимался ловлей отдельных астероидов в поясе Кайпера. Льда здесь было достаточно, чтобы покрыть поверхности Меркурия и Венеры многокилометровым слоем, но потребовались бы многие века, чтобы погасить на этих планетах адский огонь и сделать их пригодными для жизни. «Защитники Солнечной системы», естественно, протестовали, но уже без былого энтузиазма. Миллионы жертв гигантского цунами две тысячи триста четвертого года, вызванного падением астероида в Тихий океан (упади он на сушу, это привело бы к значительно меньшим разрушениям), еще долго будут напоминать будущим поколениям, что человечество сложило слишком много яиц в одну хрупкую корзину.

Все равно, уговаривал себя Чандлер, посылка прибудет в пункт назначения не раньше, чем через пятьдесят лет, поэтому задержка на неделю не имеет большого значения. Правда, расчеты вращения, центра инерции и векторов тяги придется повторить и послать радиограммой на Марс для перепроверки. Это правильная мысль — надо тщательно подготовить все вычисления, прежде чем направлять миллиарды тонн льда на орбиту, которая может доставить эту глыбу в пределы досягаемости Земли.

Взгляд капитана Чандлера привычно остановился на древней фотографии над столом. Но ней был изображен трехмачтовый пароход, казавшийся крохотным по сравнению с нависшим над ним айсбергом. Таким же крохотным казался по сравнению с ледяным астероидом «Голиаф».

Как удивительно, часто думал Чандлер, что всего одна жизнь отделяла пароход «Дискавери» от одноименного космического корабля, совершившего полет к Юпитеру. И как восприняли бы те исследователи Антарктики вид, открывавшийся с его капитанского мостика?

Наверняка они были бы сбиты с толку, потому что стена льда, рядом с которой парил «Голиаф», тянулась вверх и вниз, насколько хватало взгляда. И лед выглядел странно: ему недоставало безукоризненной белизны и голубизны, присущей полярным морям. Он выглядел грязным, каким и был в действительности. Лед только на девяносто процентов состоял из воды, а остальное — жуткое варево из соединений углерода и серы, большая часть которых стабильна лишь при температурах чуть выше абсолютного нуля. Размораживание астероида было чревато неприятными сюрпризами; как заметил один из астрохимиков, «у комет зловонное дыхание».