Артур Кларк - Космическая одиссея

Профессор был маленьким энергичным мужчиной, лицо которого представляло собой странную комбинацию черт различных рас: китайской, полинезийской и нордической. Он приветствовал пациента, подняв правую ладонь, а потом все же пожал Пулу руку, только сделал это как-то неловко, словно плохо отрепетировал незнакомое действие.

— Очень рад, что вы так хорошо выглядите, мистер Пул… Мы быстро поднимем вас на ноги.

Снова странный акцент и медлительная манера говорить, но вел он себя в больничной палате уверенно, как все доктора во все времена.

— Рад это слышать. Может быть, вы ответите на несколько вопросов…

— Конечно, конечно. Через минуту.

Андерсон сказал что-то медсестре так быстро и тихо, что Пул расслышал лишь несколько слов, и большинство их оказалось ему незнакомо. Потом медсестра кивнула одной из санитарок. Та достала из стенного шкафа узкий металлический обруч и надела его на голову Пула.

— А это зачем? — спросил он, поскольку принадлежал к самому неудобному для врачей типу пациентов: он всегда хотел знать, что с ними будут делать,— ЭЭГ?

Профессор, медсестра и санитарки выглядели одинаково сбитыми с толку. Потом лицо Андерсона медленно расплылось в улыбке.

— А… электро… энце… фало… грамма,— произнес он с запинкой, словно вытягивал слова из глубин памяти.

— Вы совершенно правы. Мы хотим проверить, как функционирует ваш мозг.

«Мой мозг функционировал бы отлично,— проворчал про себя Пул,— если бы вы позволили мне им пользоваться. Ладно. По крайней мере, происходит что-то понятное».

— Мистер Пул,— произнес Андерсон все тем же неестественным голосом, словно подбирал слова на чужом языке,— вы, конечно, знаете, что стали… недееспособны… в результате серьезного несчастного случая после того, как вышли в открытый космос из корабля «Дискавери».

Пул кивнул.

— Я полагаю,— сказал он холодно,— что слово «недееспособен» не совсем подходит к моему состоянию.

Андерсон заметно успокоился и снова улыбнулся.

— Вы совершенно правы. Скажите мне, что, по вашему мнению, произошло.

— Ну, в лучшем случае, Дэйв Боумен спас меня после того, как я потерял сознание, и доставил на корабль. Кстати, как Дэйв? Мне никто ничего не говорит!

— Всему свое время… А в худшем случае?

Фрэнку Пулу показалось, что ледяной ветерок подул ему в затылок. Смутные подозрения постепенно становились реальностью.

— Я умер, но меня доставили сюда — правда, я не понимаю, куда именно — и каким-то образом оживили. Большое спасибо…

— Все верно. Вы вернулись на Землю. Вернее, вы находитесь совсем рядом с ней.

Что значит «совсем рядом»? Здесь определенно есть гравитационное поле — значит, он может находиться внутри медленно вращающегося колеса орбитальной станции. Впрочем, это не имеет значения, сейчас нужно думать о другом.

Пул кое-что подсчитал в уме. Если Дэйв перевел его в спящее состояние, разбудил остальных членов команды и завершил полет к Юпитеру… Значит, он мог пролежать живым трупом не менее пяти лет!

Скажите, какое сегодня число? — спросил он, стараясь говорить спокойно.

Профессор и медсестра переглянулись. А Пул снова почувствовал ледяной сквозняк.

— Должен вам сообщить, мистер Пул, что Боумен не спас вас. Он считал, и мы не можем винить его за это, что вы погибли. Кроме того, он вынужден был искать выход из кризисной ситуации, которая угрожала его собственной жизни… Итак, вы дрейфовали в космосе, покинули систему Юпитера и полетели к звездам. К счастью, температура была много ниже точки замерзания, и все процессы обмена веществ в вашем организме остановились. То, что вас нашли, похоже на чудо. Вы — самый счастливый человек из всех живых. Нет — из всех, когда-либо живших на Земле!

«Неужели? — мрачно подумал Пул.— Пять лет, как бы не так! Скорее век или даже больше!»

— Выкладывайте все,— потребовал он.

Профессор и медсестра, казалось, обратились за советом к невидимому начальнику, потом одновременно кивнули. Пул предположил, что все они были подключены к информационной системе больницы, к которой присоединен и надетый ему на голову обруч.

— Фрэнк,— произнес профессор Андерсон, плавно перейдя к роли старого семейного врача,— вам предстоит пережить огромное потрясение, но, я уверен, вы справитесь… чем раньше вы узнаете, тем лучше. Сейчас начало четвертого тысячелетия. Поверьте мне, вы покинули Землю почти тысячу лет назад.

— Я вам верю,— спокойно произнес Пул и вдруг, к немалому своему удивлению, почувствовал, что стены комнаты закрутились вокруг него. Он потерял сознание.

Очнувшись, Пул обнаружил, что находится не в унылой больничной палате, а в роскошных апартаментах с притягивающими взгляд, постоянно меняющимися изображениями на стенах. Это были знаменитые старые картины, часто — пейзажи, в том числе и морские, относящиеся, очевидно, к его времени. Пул не увидел ничего враждебного или раздражающего — такие вещи, решил он, появятся позже.

Все обстановка была тщательно запрограммирована, в этом не было сомнений, но он не нашел никакого пульта управления рядом с кроватью и ничего даже отдаленно напоминающего экран телевизора (интересно, сколько телевизионных каналов в третьем тысячелетии?). Он понимал, что ему предстоит очень многому научиться в этом новом мире — сейчас он был дикарем, внезапно встретившимся с цивилизацией.

Но в первую очередь ему следовало восстановить силы и изучить язык. Даже наличие звукозаписывающей техники, изобретенной за век до рождения Пула, не могло предотвратить серьезных изменений в грамматике и произношении. Появились тысячи новых слов, в основном из области науки и техники. Иногда Пулу удавалось угадывать их значения.

Но больше всего неприятностей доставляли упоминания знаменитых людей этих пропущенных веков, несметное число их имен, не имевших для Пула ни малейшего смысла. В течение нескольких недель, пока он не создал базу данных, почти каждый разговор приходилось прерывать для изложения кратких биографий.

Силы Пула восстанавливались, и вместе с этим выросло число посетителей. Визиты всегда проходили под неусыпным наблюдением профессора Андерсона. Пула посещали специалисты-медики, всевозможные ученые и, что было особенно интересно, командиры космических кораблей.

Он мог сообщить врачам и историкам не много нового — все уже было записано в гигантских информационных базах человечества,— но часто ему удавалось предложить краткое изложение или новое толкование событий его времени. Все относились к нему предельно уважительно, внимательно выслушивали ответы на свои вопросы, но почти никто не хотел отвечать на его вопросы. Пул подозревал, что его излишне тщательно защищают от «культурного шока», и почти серьезно стал задумываться о том, как сбежать из этих роскошных апартаментов. Он не удивлялся, обнаружив дверь запертой в тех редких случаях, когда его оставляли одного.