Артур Кларк - Космическая одиссея

Пул переваривал услышанное, когда его внимание привлекло незначительное, на первый взгляд, отклонение от нормы. Как астронавт, он был обучен замечать любые непривычные вещи — в космосе это вопрос жизни и смерти.

Солнца видно не было, но его лучи, проникающие сквозь огромное окно, ярко освещали полоску пола под ногами. Под углом эту полоску пересекала другая, более тусклая, и рама окна отбрасывала двойную тень.

Пулу пришлось почти опуститься на колени, чтобы посмотреть на небо. Он думал, что его уже ничем невозможно удивить, но вид двух солнц на небе на мгновение лишил его дара речи.

— Что это? — хрипло спросил он, когда дыхание восстановилось.

— О, разве вам не сказали? Это утренняя звезда.

— У Земли появилось второе Солнце?

— Ну, тепла от него практически нет, но Луна больше не нужна… До того, как Вторая экспедиция отправилась вас разыскивать, это небесное тело было Юпитером.

«Я знал, что мне придется много узнать об этом новом мире,— сказал себе Пул,— Но я и представить не мог, что так много».

Пул был не только удивлен, но и обрадован, когда в его комнату вкатили и установили в ногах кровати телевизор. Обрадован, потому что страдал от информационного голода, а удивлен, потому что эта модель телевизора считалась устаревшей даже в его время.

— Мы пообещали музею вернуть его,— сообщила ему главная медсестра,— Полагаю, вы умеете им пользоваться.

Взяв в руку пульт дистанционного управления, Пул почувствовал, как на него накатилась волна ностальгии. Подобно немногим предметам из прошлого, телевизор заставил вспомнить о детстве, когда телевизионные приемники были настолько глупы, что не понимали голосовых команд.

— Спасибо, сестра. Какой канал новостей самый лучший?

Она явно была озадачена вопросом, но потом ее лицо оживилось.

— О, я понимаю, что вы имеете в виду. Но профессор Андерсон считает, что вы не вполне к этому готовы. Поэтому в архиве сделали коллекцию, благодаря которой вы будете чувствовать себя как дома.

Пул на секунду задумался, какими могли стать теперь носители информации. Он вспомнил о компакт-дисках и почему-то о своем дяде Джордже, который гордился коллекцией старых долгоиграющих пластинок. Но техническое соперничество дисков и пластинок не могло не закончиться много веков назад, причем по Дарвину — выживанием сильнейшего.

Пул вынужден был признать, что подборка сделана очень удачно, причем человеком (Индрой?), хорошо знакомым с началом двадцать первого века. Не было материалов, способных вызвать беспокойство, ничего о войнах или насилии, почти никакой информации о бизнесе или политике — она давно стала абсолютно бесполезной. Он увидел несколько легких комедий, репортажи о спортивных состязаниях (как они узнали, что он страстный любитель тенниса?), записи классической и популярной музыки и документальные фильмы о дикой природе.

Тот, кто отбирал фильмы, явно обладал чувством юмора, иначе не включил бы сюда эпизоды из «Звездного пути». В детстве Пул встречался с Патриком Стюартом и Леонардом Нимой, и сейчас он задумался о том, что сказали бы актеры, если бы узнали о судьбе мальчика, застенчиво просившего автограф.

Едва он начал просмотр этих свидетельств далекого прошлого — в основном в режиме укоренной перемотки,— как испытал чувство глубокой тоски. Он где-то читал, что в начале столетия — его столетия! — в мире одновременно вещали почти пятьдесят тысяч телевизионных станций. Теперь их количество могло многократно увеличиться, и если так, то в данный момент в эфир передавались миллионы и миллионы часов телевизионных программ. Как отыскать несколько необходимых иголок в таком гигантском стогу сена?

Эта мысль была настолько угнетающей и деморализующей, что через неделю бессмысленного переключения каналов Пул попросил убрать телевизор. Может быть, к счастью — ведь к нему возвращались силы и у него оставалось меньше и меньше свободного времени, когда он бодрствовал.

Скука ему не грозила благодаря нескончаемому потоку посетителей — серьезных исследователей или просто любопытных и, вероятно, влиятельных граждан, которым удавалось пройти мимо выставленной главной медсестрой и профессором Андерсоном дворцовой стражи. Тем не менее Пул обрадовался, когда в один из дней телевизор появился снова — он уже почувствовал абстинентный синдром и решил на этот раз подойти к просмотру избирательно.

Антикварный прибор сопровождала широко улыбающаяся Индра Уоллес.

— Фрэнк, мы нашли материалы, которые вы обязательно должны посмотреть. Думаем, они помогут вам привыкнуть к действительности. Или, по крайней мере, вам будет приятно их увидеть.

Пул всегда считал, что подобные замечания не сулят ничего, кроме гарантированной скуки, и приготовился к худшему. Но первые же кадры захватили его и перенесли в прошлую жизнь. Он мгновенно узнал один из самых знаменитых голосов своего времени и вспомнил, что смотрел эту программу раньше.

«Атланта, тридцать первое декабря двухтысячного года…

Международная служба компании Си-эн-эн начинает свой репортаж за пять минут до начала нового тысячелетия — с его неизведанными испытаниями и надеждами…

Но прежде чем обратить взор на будущее, давайте вспомним прошлое, перенесемся на тысячу лет назад и спросим себя: смогли бы люди, жившие в тысячном году от рождества Христова, даже отдаленно представить себе наш мир или понять его, если бы по волшебству пронеслись сквозь века?

Почти всеми достижениями техники, которые мы сейчас воспринимаем как должное, мы обязаны концу нашего тысячелетия, вернее, двум последним его векам. Паровой двигатель, электричество, телефон, радио, телевидение, кино, авиация, электроника, а в течение жизни одного поколения — ядерная энергия и космические полеты. Как восприняли бы их величайшие умы прошлого? Смогли бы Архимед или Леонардо сохранить здравый рассудок и психическое равновесие, окажись они в нашем мире?

Заманчиво думать, что мы бы справились лучше, если бы перенеслись на тысячу лет вперед. Конечно, самые фундаментальные научные открытия уже сделаны, и трудно предположить — несмотря на неизбежное дальнейшее развитие техники — что появятся новые устройства, которые покажутся нам столь же волшебными и непонятными, как Исааку Ньютону — калькулятор или видеокамера.

Возможно, наш век действительно отделяет от прошлого бездонная пропасть. Телекоммуникации, возможность записывать изображения и звуки, завоевание атмосферы и космоса — все это создало цивилизацию, превосходящую самые безумные фантазии прошлого. Коперник, Ньютон, Дарвин и Эйнштейн настолько изменили мышление людей и восприятие Вселенной, что самые гениальные наши предки могли бы считать нас представителями нового вида.