Артур Кларк - Космическая одиссея

Будут ли потомки через тысячу лет смотреть на нас с той же жалостью, с какой мы взираем на наших невежественных, суеверных, страдавших болезнями, недолго живших предков? Мы считаем, что знаем ответы на вопросы, которые те не смели даже задавать. Но какие сюрпризы приготовило нам третье тысячелетие?

Итак, наступает торжественный момент…»

Огромный колокол начал отбивать полночь. Эхо последнего удара затихло…

Вот и все — прощай, прекрасный и ужасный двадцатый век…

Изображение рассыпалось на бесчисленное множество фрагментов, появился новый комментатор, заговоривший с уже знакомым Пулу акцентом, что немедленно вернуло его в настоящее время.

«Теперь, в первые минуты три тысячи первого года, мы можем ответить на вопросы, заданные в далеком прошлом.

Конечно, люди из две тысячи первого года, которых вы только что видели, не были бы потрясены реалиями нашего времени так, как были бы поражены их жизнью люди из одна тысяча первого года. Они предвидели многие наши технические достижения. Несомненно, они могли предугадать возникновение городов-спутников, колоний на Луне и других планетах. Возможно, они почувствовали бы некоторое разочарование, узнав, что мы еще не бессмертны и смогли послать зонды лишь к самым близким звездам…»

Индра вдруг выключила запись.

— Фрэнк, остальное посмотрите в другой раз, вы устали. Надеюсь, увиденное поможет вам быстрее привыкнуть к нашему времени.

— Спасибо, Индра. Давайте поговорим об этом завтра. Но в одном я уже не сомневаюсь.

— В чем именно?

— Я должен благодарить судьбу за то, что был перенесен не из одна тысяча первого года в две тысячи первый. Не думаю, что кто-нибудь способен пережить подобный квантовый скачок. По крайней мере, я знаю, что такое электричество, и не умру от страха, если какая-нибудь картинка вдруг заговорит со мной.

«Надеюсь,— добавил про себя Пул,— моя уверенность оправданна. Кто-то сказал, что новейшую технику не отличить от колдовства. Встречусь ли я здесь с таким колдовством, смогу ли с ним справиться?»

— Боюсь, вам придется принять трудное решение,— сообщил профессор Андерсон с улыбкой, которая уравновешивала преувеличенную серьезность тона.

— Я справлюсь, доктор. Говорите прямо.

— Чтобы мы смогли надеть на вас нейроколпак, вы должны стать совершенно лысым. Выбирайте: либо брить голову раз в месяц, судя по тому, как быстро растут ваши волосы, либо удалить их навсегда.

— Каким образом?

— Лазерной обработкой кожи черепа. Она убивает фолликулы волос.

— Гм… такая обработка обратима?

— Да, но достаточно болезненна и неприятна. Кроме того, длится несколько недель.

— Тогда я хотел бы посмотреть, как буду выглядеть без волос, прежде чем принять решение. Не могу не вспомнить, что случилось с Самсоном.

— С кем?

— С героев одной из древних книг. Его подружка остригла ему волосы во сне. А когда он проснулся, то обнаружил, что вся его сверхъестественная сила исчезла.

— Я вспомнил. Это очевидный медицинский символизм!

— Правда, я не стал бы возражать, если бы лишился бороды. Более того — я был бы рад, если бы мне не пришлось больше бриться.

— Я распоряжусь, чтобы вам помогли. Какой парик вы хотели бы носить?

Пул рассмеялся.

— Собственная внешность мало меня беспокоит, и я думаю, парик будет только мешать. Еще есть время принять решение.

Пул не сразу понял, что буквально все люди теперь были искусственно лишены волос. Впервые он обнаружил это, когда обе санитарки без тени смущения сняли с себя шикарные густые волосы за пару секунд до того, как несколько таких же лысых специалистов пришли проводить микробиологические анализы. Раньше Пул никогда не бывал в окружении стольких безволосых людей, и сначала ему пришла в голову мысль, что это очередной шаг в борьбе медицины против микробов.

Как и многие другие, эта его догадка оказалась совершенно неверной. Когда он узнал истинную причину, то удивился себе — следовало давно догадаться, что у всех посетителей волосы были искусственные. Теперь он знал правильный ответ на загадку: «Что встречается у мужчин, и никогда не бывает у женщин?» Бизнес изготовителей париков явно процветал.

Профессор Андерсон не терял времени даром. В тот же день санитарки нанесли Пулу на голову какую-то вонючую мазь, и через час, посмотрев в зеркало, он не узнал себя.

«Да,— подумал он,— может быть, парик — не такая уж плохая идея?»

Примерка нейроколпака заняла чуть больше времени. Сначала необходимо было сделать форму, для чего пришлось сидеть неподвижно, пока гипс не затвердел. Он не удивился бы, если б услышал, что его голова неправильной формы, когда санитарки с непрофессиональным хихиканьем снимали гипс.

— Ой! Больно,— пожаловался он.

Потом дошел черед до самого нейроколпака — металлического шлема, который доходил почти до ушей и мгновенно вызвал у него ностальгическую мысль: «Жаль, что меня сейчас не видят мои друзья-евреи!»

Через несколько минут он уже перестал замечать, что на голове у него надет этот шлем.

Теперь Пул был готов к инсталляции — к процессу, который внушал ему нечто вроде благоговейного страха и который, как Фрэнк узнал, более половины тысячелетия тому назад стал своего рода обрядом посвящения почти для всех представителей человеческой расы.

— Глаза можно не закрывать,— сказал специалист, производивший процедуру. Его представили как «нейроинженера», но предпочитали называть просто «мозговедом».— Когда начнется ввод данных, ваши органы чувств будут отключены. Вы ничего не увидите даже с открытыми глазами.

«Интересно, все так же волнуются, как я? — подумал Пул.— Может быть, сейчас я навсегда лишусь контроля над собственным мозгом? Впрочем, я научился доверять технике этого времени — пока она меня не подводила. Но, как говорится, все когда-нибудь начинается…»

Как и было обещано, Пул не ощутил почти ничего, кроме легкого покалывания, когда мириады нановолокон вонзились в кожу головы. Все органы чувств работали абсолютно нормально — он окинул взглядом комнату и не заметил ничего необычного.

Мозговед в своем колпаке, подключенном, как и колпак Пула, к прибору вроде портативного компьютера двадцать первого века, ободряюще улыбнулся.

— Готовы? — спросил он.

Иногда невозможно придумать ничего лучше избитой фразы.

— Всегда готов,— ответил Пул.

Свет медленно тускнел, или так казалось Пулу. Наступила гробовая тишина, исчезла даже слабая сила тяжести. Он стал эмбрионом, плавающим в бесцветной пустоте, хотя и не в полной темноте. Однажды он уже оказывался в такой же почти невидимой, почти ультрафиолетовой темноте на грани ночи: когда погружался слишком глубоко в море вдоль отвесной стены на внешней границе Большого барьерного рифа. Тогда, глядя вниз сквозь сотни метров кристально чистой пустоты на дно, он ощутил такое чувство потери ориентации, что едва не запаниковал и не включил компенсатор плавучести, прежде чем овладел собой. Разумеется, он не сообщил об этом эпизоде врачам Агентства по астронавтике…