Артур Кларк - Космическая одиссея

В любом случае она грозит действительно ужасными последствиями. К счастью, я могу все показать вам, чтобы вы сами приняли решение. Несмотря на то что это случилось тысячу лет назад, когда к Юпитеру отправилась вторая экспедиция на «Леонове». И за все годы никто не догадался…

Я чрезвычайно рад, что вы снабдили меня нейроколпаком. Конечно, он сам по себе бесценен — не могу представить без него свою жизнь,— но сейчас он выполняет работу, для которой не был предназначен. И выполняет ее удивительно эффективно.

ЭАЛ-человеку потребовалось около десяти минут, чтобы разобраться, как он работает, и установить интерфейс. В результате создан контакт непосредственно между нашими разумами, что, можете мне поверить, стоит мне неимоверного умственного напряжения. Я постоянно прошу притормозить и говорить со мной, как с ребенком. Или лучше сказать: «думать, как с ребенком»…

Не знаю, насколько успешной будет передача. В конце концов, это запись того, что пережил Дэйв, сделанная тысячу лет назад, каким-то образом сохраненная в гигантской памяти монолита, извлеченная оттуда Дэйвом, введенная в мой нейроколпак — не спрашивайте меня, как именно,— и, наконец, полученная и направленная вам Центром управления полетами Ганимеда.

Ну и ну. Надеюсь, у вас не начнется мигрень, когда вы будете загружать информацию.

Передаю слово Дэйву Боумену — на Юпитере в начале двадцать первого века…

Выбросы магнитных энергий длиной в несколько миллионов километров, внезапные взрывы радиоволн, гейзеры наэлектризованной плазмы шире нашей Земли — они были реальны и отчетливо видны ему, как и многоцветные пояса облачности, окутывающие планету. Он понимал сложнейшую структуру их взаимодействия и осознавал, что Юпитер гораздо могущественнее, чем люди могли вообразить.

Даже когда он падал сквозь бушующий центр Большого Красного Пятна, который сотрясали раскаты грома и пронзали молнии гроз шириной с континент, он знал, почему Юпитер существует многие века, хотя создан из газов гораздо менее плотных, чем те, что создают ураганы на Земле. Пронзительный вой водородной бури стих, когда Дэйв погрузился в более спокойные глубины, и сверху посыпалась восковая крупа. Иногда она слипалась и образовывала горы углеводородной пены. Тепла для образования воды в ее жидкой форме хватало, но океанов здесь не было, поскольку газовая среда слишком разрежена, чтобы поддерживать их.

Дэйв спускался сквозь слои облаков, пока не попал в зону такой ясности, что невооруженный человеческий глаз мог увидеть все вокруг на тысячу километров. Это был лишь незначительный завиток в сумасшедшем вихре Большого Красного Пятна. Он хранил тайну, о которой люди давно догадывались, но не могли ничего проверить и доказать.

У подножий величавых пенных гор пролетали мириады небольших облаков с четкими очертаниями, примерно одинакового размера, испещренные красными и коричневыми пятнами. Небольшими они казались из-за нечеловеческих масштабов окружающей среды — самое мелкое могло закрыть большой город.

Они, несомненно, были живыми, потому что направленно двигались вокруг воздушных гор, словно ощипывая их склоны, как овцы колоссальных размеров. И они переговаривались друг с другом в метровом диапазоне — их радиоголоса отчетливо слышались на фоне треска и взрывов самого Юпитера.

Это были живые газовые баллоны, летающие в узком промежутке между замерзшими высотами и обжигающими глубинами. Узком, да,— но превосходящем по величине всю биосферу Земли.

А между ними проворно шныряли другие существа, настолько маленькие, что их непросто было заметить. Некоторые поразительно напоминали земные самолеты. Они тоже были живыми — хищники, или паразиты, или даже пастухи.

Перед Дэйвом открывалась абсолютно новая глава эволюции, совершенно отличная от той, которую он мельком видел на Европе. Здесь обитали реактивные торпеды, напоминавшие земных кальмаров; они охотились за огромными баллонами и жадно пожирали их. Но и баллоны не были беззащитны — они отбивались от врагов электрическими разрядами и щупальцами с клешнями, похожими на километровые цепные пилы.

Встречались и более странные формы жизни. Казалось, они использовали все возможности геометрии: замысловатые полупрозрачные воздушные змеи, четырехгранные, сферические, многогранные существа, напоминающие клубки спиральных лент… Как гигантский планктон в атмосфере Юпитера, они паутинками парили в восходящих потоках, пока не достигали возраста для воспроизводства потомства; затем уносились в глубины, где насыщались углеродом и возрождались в новом поколении.

Он рассматривал мир, в сотни раз превышающий размеры Земли. Здесь было много чудес, но ничто не намекало на разумную жизнь. Радиоголоса огромных баллонов передавали простейшие сообщения об опасности или страхе. Даже хищники не проявляли признаков сознания и походили на земных акул — лишенные разума автоматы.

Несмотря на увлекательную новизну и гигантский размах, биосфера Юпитера оказалась весьма хрупким миром, царством туманов и пены, нежных шелковых нитей и тончайших материй, сотканных непрерывным потоком нефтепродуктов и сформированных молниями в верхних слоях атмосферы. Лишь немногие из существ были крепче мыльных пузырей, а самых грозных хищников порвал бы на куски слабейший из земных плотоядных.

Подобно Европе, но в более крупном масштабе, Юпитер стал эволюционным тупиком. Разум не мог развиваться здесь, а если бы и появился, его ожидало угнетенное существование. Это была бы газообразная культура; но в среде, где огонь невозможен, а твердых веществ почти нет, она никогда не дотянула бы даже до каменного века.

МИСС ПРИНГЛ.

ЗАПИСЬ.

Индра, Дим, надеюсь, вы успешно приняли сообщение. Я до сих пор не могу поверить. Эти фантастические существа — мы должны были если не расшифровать, то хотя бы принять их радиосигналы! — в одно мгновение исчезли, когда Юпитер стал солнцем.

Теперь мы понимаем, для чего это сделано: чтобы дать евро-пеанцам шанс. Какая безжалостная логика — неужели лишь разум имеет значение? Предвижу долгие споры с Тедом Ханом…

Следующий вопрос: смогут ли европеанцы добиться взрослого успеха или навсегда останутся в детском саду, даже в яслях? Конечно, тысяча лет — короткий срок, но можно было надеяться на какой-то прогресс. Однако, по мнению Дэйва, они не изменились с тех пор, как вышли из моря. Может быть, проблема в том, что у них до сих пор одна нога (или одна ветка) в воде?

И мы полностью ошибались вот в чем: мы считали, что они уходят в воду спать. Все наоборот — они возвращаются туда питаться, а спят, когда выбираются на поверхность! Мы должны были догадаться по конструкции их тел — такое количество ветвей! — что они питаются планктоном…