Питер Гамильтон - Звёздная дорога

Он жестом указал на витые полуэфемерные структуры.

– Ладно, я проглочу наживку, – сказала Ребка. – Что это за штуки? Никогда раньше не видела ничего похожего.

– Это материя в активном состоянии, и она, в общем-то, довольно рядовая вещь. Но мы сделали с ней кое-что необычное и новое. Это световолновой двигатель, способный унести все обитаемые секции в безопасное место, если когда-нибудь возникнет угроза для нас.

– Обиталище – это космический корабль? – восхищённо спросила Ребка. Это было чудесное открытие.

– Я всегда говорил, что он станет ковчегом, – ровным голосом ответил Константин.

– Ого!

– Надеюсь, нам никогда не придется его перемещать, но этот космический двигатель – именно то, ради чего и было создано наше общество. Разработка теории и построение материальной части прошли без учета стоимости и политико-экономических последствий.

– Значит, вы его никому не отдадите?

– Честно говоря, дорогая, не вижу смысла. С его помощью Зант не победить; для нас иметь корабли с такими двигателями удобно. В то же время, если транскосмические миры узнают об этой технологии, это вызовет широкомасштабные экономические потрясения и массовую безработицу. Если бы им было нужно, они могли бы сами разработать подобный двигатель. Пусть и дальше хранят свою индифферентность.

– Ладно, – неуверенно проговорила Ребка. – Но это могло бы оказаться полезным во время Зант-роя. Истребители со световолновыми двигателями были бы лучше «Тандерторнов», разве нет?

– Да, их полетная область увеличилась бы, причем существенно. Но Зант-рой продолжился бы. А знакомство человечества со световолновой технологией обернулось бы огромной нестабильностью и новой рецессией лет на двадцать. Кроме того, люди сильно заинтересовались бы, чем мы тут занимаемся. Наше уединение закончилось бы навсегда. Вот почему наше решение не делать двигатель доступным в основном политическое.

– A-а. Поняла. Кажется.

Улыбка Константина сделалась сочувственной.

– Боюсь, дальше будет хуже. Юпитер, как истинное марксистское государство – в самом худшем из вариантов, – не может допустить каких-либо отклонений от его идеологии. Это обиталище – хрупкая искусственная среда; здесь не развернулся никакой уэллсовский конфликт между образованностью и варварством, потому что варвары для нас непозволительны. Наша конституция проста: с гражданством приходит неограниченная ответственность. Мы общество одной догмы, и если тебе это не нравится, если ты не согласна с нашей целью или просто хочешь следовать за собственной мечтой, если ты не веришь в то, чего я надеюсь достичь, тогда ты не просто вольна уйти – мы будем способствовать тому, чтобы ты ушла туда, куда хочешь, и даже поможем тебе с обустройством.

– Меня не назовешь помешанной на науке, – сказала Ребка, чувствуя себя почти сбитой с толку. Она не рассчитывала в свой день рождения столкнуться с подобным. Впрочем, на самом деле услышанное показалось ей волнующим.

– Знаю, – сказал Константин. – Но наша истинная цель – понимание, абсолютное знание, причем не только на абстрактном уровне, но и в очень физическом, практическом применении. Каждому по потребностям и по способностям [94] Константин перефразирует известный лозунг: «От каждого по способностям, каждому по потребностям», впервые использованный Луи Бланом в 1851 году (хотя более ранняя версия выражения появилась у Этьенна-Габриэля Морелли в его «Кодексе природы») и популяризированный Карлом Марксом в «Критике готской программы» в 1875 году. .

– Значит, вы считаете, я могу содействовать в том, что касается физического аспекта всего этого?

– Да. Ребка, существует головоломка, которую мне надо решить. Пока что ответ ускользал от меня, невзирая на колоссальные усилия Клейтона и остальных. Я уверен, ты можешь мне невероятно помочь. Вообще-то я за этим и привез тебя сюда. Помимо остальных причуд, я верю в карму, а наши семьи в этом деле тесно переплелись.

– Моя семья?

– Именно. – Он вручил ей маленький стеклянный фиал на серебряной цепочке. – Кстати говоря, с днём рождения.

– Спасибо, – машинально сказала Ребка. – Э-э, что это? – Фиал был до половины наполнен очень сухой пылью, судя по тому, как эта субстанция почти перетекла, когда Ребка наклонила сосуд.

Константин застегнул цепочку на её шее.

– Очень редкая штука в наши дни: это земля с твоего родного мира. Я подумал, что это поможет тебе найти опору в моменты неуверенности. Даст почву под ногами, если пожелаешь.

– О, правда? – Она подняла фиал, изучая серо-коричневые частицы. – С Истинного Иерусалима? Это здорово.

– Нет, Ребка. Не с Истинного Иерусалима. Оттуда ты прибыла. Но родилась ты совершенно в другом месте.

Ральф произвел на Сида такое сильное впечатление, что он даже начал побаиваться. После того как они нашли фермерское подворье, где базировалась операция Шермана, Сид продолжал ехать на север ещё тридцать минут по А 1, потом развернулся. Через полчаса он снова оказался на пересечении с Б 6347 к югу от Северного Чарльтона и повернул. Была уже половина третьего ночи. Ральф большую часть поездки провел с закрытыми глазами, что-то бормоча своей элке. Теперь он уставился сквозь лобовое стекло на погруженную во тьму сельскую местность. На стекле появилась спутниковая карта.

– Продолжайте ехать прямо после первого поворота. Вдоль этой дороги есть несколько фермерских домов. Нам нужен второй.

Йен и Ева припарковали свои машины на обочине Б 6347 возле перекрестка. Когда Сид проехал мимо, они последовали за ним. Через минуту они приблизились к Кукушечьей ферме – современному шестиугольному дому с изогнутой солнечной крышей. Поле за ним покрывали промышленных масштабов теплицы, излучающие искусственный жёлто-зелёный свет.

– Это коммерческая хризантемовая ферма, – сообщил Ральф. – Что хорошо для нас. Все теплицы гидропонные и сильно автоматизированные, и множество грузовиков каждый день ездят туда-сюда. Мои люди определили это место как наиболее подходящее для учреждения передового наблюдательного поста.

– Ага, – сказал Сид.

– Проезжайте мимо дома прямо в амбар.

Амбар был в два раза выше теплиц, одни высокие рулонные ворота оказались открытыми. Фары высветили два черных седана, припаркованных внутри, среди сельскохозяйственных машин и поддонов с удобрениями и вёдрами для транспортировки срезанных цветов. В глубине виднелись аппараты для мульчирования и стерилизаторы почвы.

– Это ваши люди? – спросил Сид.

На грязном бетонном полу стояли шестеро, все в костюмах и длинных плащах. Это была почти униформа. Сиду показалось, что он узнал женщину из группы, которая прилетала забрать Эрни Рейнерта.