Лидия Евдокимова - Туманность Иридии [СИ]

— Вставай, — сказал он, — лучше встать сейчас, потом может быть поздно.

Карла глупо мигнула, кивнула и поднялась на ноги, осматриваясь. Рядом никого не было, в голове набатом раскатывались прибрежные волны неподалёку. Она осмотрелась. Береговая линия утопала в последних лучах закатного солнца на небе цвета индиго. Золотые и алые отблески тонувшего в океанической глади светила окрашивали прозрачную воду в миллиарды оттенков. Совсем рядом, почти касаясь её ног, плескались буруны белых барашков волн, выплёвывая на белый песок небольшие веточки и пучки водорослей. Такие же комки валялись вверх по линии берега, сухие и пригодные для разведения огня. Женщина переступила с ноги на ногу. Комм на её запястье молчал, тёмный экран никак не хотел оживать.

— Мне всё привиделось, что ли? — буркнула Карла, раздражаясь. Она помнила, что хотела спасти хранилище данных искина. Помнила, как его проекция протянула к ней руку, а потом её ослепила яркая вспышка. Кажется, рубку разнесло к чертям. Но как тогда она оказалась тут?

В мыслях всплыл золотой свет транспортного перехода. О таких фокусах рассказывал ей Ян. Но если её забрали с судна, то кто? Индиго был занят собственным самоубийством, Карилиса не было, рядом не наблюдалось ксеноформов. Перед мысленным взглядом появилось спокойное лицо Дариуса. Карла задумалась, в замешательстве безмолвно шевеля губами, словно что-то проговаривала.

— Дариус… — вымолвила она. В этот момент ей в висок ударило нечто, повалившее её вниз. Череп едва не раскололся надвое, боль выжала из горла протяжный стон, а по щеке потекла тонкая струйка крови, к которой тут же прилипли мелкие песчинки.

— Нет, детка, всего лишь я, — хриплый надсадный голос прорвался сквозь накативший шум в ушах. — У нас, кажется, осталось незаконченное дело в прошлом? — новый удар под рёбра, выбивший дыхание и заставивший Карлу перекатиться по песку, последовал почти мгновенно. — О, я вижу, — кто-то снова засадил женщине тяжёлым ботинком под дых, заставив захрипеть и прочувствовать все свои внутренности, — ты уже оделась к нашей встрече. Превосходно!

Последнее, что Карла запомнила, было лицо Андре, и удар ботинка по челюсти снизу вверх. Миролич потеряла сознание. Пилот выдохнул, улыбаясь, как безумный, взял Карлу за шкирку и потащил прочь, продолжая восхищаться её предусмотрительностью.

— Слушай, а нас точно не пристрелят? — нервничал Монетка, пританцовывая рядом со своим истребителем. Он постоянно озирался по сторонам, словно ожидая, что вот-вот отовсюду выскочат ксеноформы, солдаты Конгломерата, комитетчики или органы местного правосудия. Андре уронил тело Карлы к своим ногам, переступил через него, отряхивая руки в лётных перчатках и с улыбкой подошёл к своему товарищу. Его машина стояла рядом, хвост в хвост с напарником. Монетка стрельнул взглядом по сторонам, словно ища укрытия. Ему явно не нравилось выражение на лице спутника, уговорившего его прыгнуть в истребитель и, нарушив приказ Рыжего, спуститься на Гефею вслед за командой Карилиса.

— Не переживай, друг, всё будет отлично, — Андре подходил всё ближе. — Видишь, я уже нашёл первую из сбежавших. Рыжий нам хорошо заплатит за девку, она же не просто баба, а баба того самого комитетчика!

Монетка отступил на шаг, едва не упёршись лопатками в брюхо тонущего в песке самолёта.

— Да-да, — мелко закивал он, — ты круто всё оформил. Просто раз — и всё! Вот и первая! Ха-ха-ха! — он нервно рассмеялся. Верхняя губа Монетки, не привыкшего сталкиваться с опасностями лицом к лицу, предпочитая дистанционный сброс снарядов, предательски мелко подрагивала. Андре казался воплощением спокойствия и миролюбия. Он расслабленно подходил к напарнику, опустив руки, подпинывая мысками ботинок песок и успокаивающе продолжая убеждать Монетку в том, что всё хорошо.

— Я её сейчас тут положу, — с улыбкой полушутливо произнёс Андре, — она же не побежит. Куда ей бежать, да, напарник? Мы же с тобой напарники, Монетка?

— Д-да, — дрогнувшим голосом подтвердил наёмник. В голове почему-то всплыла реплика его непутёвой мамаши. Старая карга нередко оказывалась права в своих суждениях, но своенравный и глуповатый сынок редко её слушал, делая всё наперекор, и получая за это от суровой материнской добродетели такие оплеухи, которые потом горели ещё с неделю… Мамаша говорила Монетке учиться, а не бегать за бандитами по дворам. «Учись, — говорила она, — может, из тебя выйдет толк. Станешь рабочим или даже мастером на дальних рейсах».

Монетка её не послушал. И вот теперь он с поразительной отчётливостью понял, насколько мать была права. Если бы он учился, следующие действия его спутника не стали бы для него таким сюрпризом.

— Вот и хорошо, друг, вот и хорошо, — закивал Андре. А потом резко выбросил вперёд руку, между пальцами которой сжимал короткий метательный нож. Клинок вошёл Монетке в горло. Тот захрипел, пытаясь вытащить из горла клинок, но только подавился собственной кровью, упал под брюхо своей машины и остался там, дёрнув ногами пару раз, от чего на песке появились две длинные борозды. В глазах наёмника застыло удивление, смешанное с разочарованием и обманутыми надеждами.

— Дерьма кусок, — сплюнул рядом с ним Андре. — Привёл машину, и будет с тебя. Стал бы я такое говно за собой тащить, если бы мне второй истребитель не был нужен.

Потом Андре уселся рядом с Карлой и почти ласково провёл по её щеке пальцами в перчатке. Женщина застонала, когда он слишком сильно надавил на синяк, который набухал кровоподтёком на челюсти Миролич.

— Ну, детка, — протянул Андре, покачав головой, — приходи в себя. Не так уж сильно я тебя отоварил. Мне пришлось куда хуже, — зло добавил он. — Я же знаю, это ты подосрала мне в жизни. Сначала в Академии, потом на всех остальных работах. Ты дала мне наркотики, ты заставляла меня их употреблять. Забыла, как я просил тебя прекратить? Как я умолял, ползая за новой дозой и крысятничая в портах? Я — лучший пилот выпуска Эдарианской Лётной Академии! — заорал он, сжав пальцы на челюсти Карлы. Та застонала громче, пытаясь вырвать свою голову из цепких рук Андре. Он приблизил к ней своё лицо так, что Карла, разлепившая глаза, перед которыми бегали цветные пятна, могла видеть застывшее в глубине взгляда Андре безумие. Широкие, почти на всю радужку зрачки мужчины казались черными провалами в то, что пожирало душу пилота долгие годы. Карла сначала не могла понять, что происходит. Кто её избил и куда потом потащил. Но по дороге она пришла в себя, опасаясь лишний раз дёргаться, пока ситуация не проясниться.

И вот теперь она увидела привет из прошлого. Андре сидел перед ней на корточках, держа её двумя пальцами за подбородок, и обвинял в своей несостоявшейся карьере и сломанной жизни. Карла понимала — он безумен. Если бы даже она хотела, она не смогла бы разрушить жизнь этого человека лучше, чем он справился сам. Все эти годы Миролич отчаянно хотелось встретить Андре, плюнуть ему в лицо, вытаскивая из его тела жилу за жилой, и рассказать, что такое быть униженной и выброшенной за борт на паршивую Иридию. Она часами рисовала перед мысленным взором эти картины, наслаждаясь ими в минуты бессонницы, напиваясь в местных барах и тащась по темным улицам промышленного района в самой заднице Конгломерата.