С Кинкейд - Дьяболик

Наемники, разумеется, никогда не решились бы произнести подобное вслух. Один из мужчин натужно засмеялся и ткнул пальцем в иллюминатор:

– Вы на это взгляните. Конечно же, нет.

Вибрируя, наш корабль прошел мимо тысяч энергетических щитов и стационарных орудий, и вот, наконец, показался первый из пилонов Хризантемы. Наемники ахнули в благоговейном страхе при виде величайшего строения империи. Хризантема действительно напоминала цветок, за что и получила свое имя. Она состояла из тысяч огромных космических кораблей, сгруппированных вокруг единого центра, где неясно вырисовывалась самая большая гелиосфера в империи. Сердцевина Хризантемы была составлена из пилонов поменьше, изящно изогнутых вокруг жилого пространства. Этот центральный звездолет назывался « Valor Novus » и был крепостью династии Домитрианов, а также местом, где обитали высшие сановники. Там же размещались палаты Сената и командные пункты. Более длинные пилоны являлись частями пристыкованных кораблей. Словно многокилометровые лепестки, они протянулись в окружающий космос из сердцевины цветка.

Хризантема была достаточно массивна, чтобы обладать естественным гравитационным полем. Но при необходимости каждая секция могла отделиться, и тогда центр империи распадался на две тысячи самостоятельных кораблей. Этого никогда не случалось прежде. И не должно было случиться. Какой враг обладал достаточной силой, чтобы заставить бежать императора?

Истории, которые я прочитала второпях, и уроки, вбитые мне в голову за последние несколько месяцев, все еще звучали у меня в ушах. Я не могла не думать о том, что должна была сделать. Дьяболик, само существование которого под запретом, пытается пробраться в сердце империи, притворившись дочерью «окаянного еретика» перед теми, кто спал и видел его мертвым. Я должна буду обмануть умы, способные управлять подобным местом, а если я потерплю поражение, Сидония исполнит свою угрозу и умрет вместе со мной.

Внутри у меня все задрожало от какого-то полузабытого чувства.

Чувства страха.

«Не топочи копытами, а скользи плавно, словно лебедь…» – вспомнила я слова Сутеры ню Эмпиреан, когда самые сильные из моих челядинок с трудом поднимали церемониальное платье, в котором мне следовало отправиться на встречу с императором. Поблизости болтались наемники, ожидавшие меня, чтобы с почетом проводить ко двору, поэтому я не решалась избавить служанок от чрезмерной для них ноши.

Церемониальная одежда шилась из особых металлических тканей. Они безжалостно стягивали талию, а золота в них было столько, что платье весило раза в два больше надевавшего его гранда или грандессы. К нему прилагалась особая нижняя рубаха из тонких металлических полос, облегавшая спину и конечности и служившая экзоскелетом, поддерживающим на весу неподъемный наряд.

Моя истинная сила позволяла мне самой легко надеть это платье, но я усердно играла роль изнеженной слабой грандессы, приказав челяди помочь мне одеться. Холодный металл облек мою кожу.

Как только меня одели, я потребовала дать мне в руку пульт от особых прядей в моих волосах. Перестроила последние в сложную систему косичек и стала ждать, когда другая челядинка вплетет в них нити драгоценных камней.

Из зеркала на меня смотрела незнакомка. Высокая, худощавая, в сверкающем церемониальном платье. Черные волосы были заплетены и убраны драгоценностями, а бронзовая кожа, благодаря усилиям покойной Сутеры, светилась изнутри. От Немезиды дан Эмпиреан остался один только нос.

Я машинально потерла переносицу, напоминая себе, что я – все еще я.

В дверном проеме столпились взволнованные излишние.

– Я готова.

Из стыковочного отсека в приемную « Valor Novus » меня сопровождал эскорт из шести наемников с хвостом из восьми челядинок. Даже впав в немилость, Сидония, как будущий сенатор фон Эмпиреан, имела право на личную встречу с императором.

Не отдаст ли он тут же приказ о моей казни?.. Что же, это должно было выясниться совсем скоро.

Даже с экзоскелетом скользить лебедем под грузом нескольких сотен фунтов металла было еще тем искусством. Ко всему, Сутера особо подчеркивала важность сохранения непринужденного, расслабленного выражения лица. Непринужденность и расслабленность свойственны мне были не больше, чем чувство юмора.

Эскорт прокладывал путь, а я же заставляла себя смотреть только вперед, хотя мои инстинкты требовали немедленно оглядеться по сторонам, оценив все особенности « Valor Novus ». Огромный звездолет, являвшийся сердцевиной Хризантемы, был пришвартован прямо к массивной гелиосфере. В какой-то момент я не удержалась и бросила взгляд наверх. То, что я там увидела, заставило меня окаменеть.

Над головой раскинулось открытое небо.

Помещение было столь высоким и просторным, что в голубизне искусственной атмосферы терялись и стены, и потолок. Сквозь невидимые мне стекла сияли два двойных солнца, и на какой-то кошмарный миг я вообразила, что угодила на планету, а не на корабль. Еще ни разу в жизни я не бывала в комнате, где не имелось потолка. Ни один из моих навыков выживания не подходил для таких открытых, бесконечных мест. Церемониальное платье вдруг показалось еще более тесным, чем прежде, почти удушающим.

Наемники начали с удивлением оглядываться, поэтому я сделала над собой усилие и медленно двинулась вперед, стараясь не думать о разверстой пропасти иллюзорного неба над головой. Массивные двери распахнулись, и я вошла в зал императорских приемов.

Почувствовав себя в замкнутом пространстве, я сразу успокоилась. И тут же обнаружила, что на меня смотрит множество глаз. Люди расступались, давая нам проход к дальней части зала, где находилось панорамное окно, выходившее на четыре звезды. Мне хватило единственного взгляда, чтобы понять, кто именно из находившихся там – император Рандевальд фон Домитриан. Хотя бы потому, что те, кто не наблюдал за мной, смотрели только на него, в том числе и его мать, Циния Домитриан, сидевшая по правую руку от сына.

«Прежде всего, правильная походка».

Мой эскорт посторонился, между мною и императором не было больше никого. «Три шажка, и преклонить колени» . Как учила Сутера, всякий раз, преклоняя колени, я прижимала руки к сердцу и поднимала глаза на крупного блондина с ниспадавшими на плечи, словно мантия, длинными волосами.

Путь к императорским стопам казался бесконечным. Вокруг меня колыхались волны шепотов и шелестов: гранды и грандессы внимательно наблюдали за разворачивающейся перед ними сценой. Но о них – позже, сейчас самое главное – это один-единственный человек, в чьих руках моя жизнь.