Вадим Чернышев - Брешь [СИ]

— Надеюсь, встреча для вас была полезной. Кристалл передадите человеку на Глотии. Он сам вас найдет. Завтра попадете на корабль и все скажете, как условились. Если нужно будет полить меня грязью, не стесняйтесь, валяйте, это для дела, — сказал Ак Фисми и собрался было уходить.

— Господин полковник, а как мы узнаем, что это ваш человек? — спохватился Торн.

— Ах, да, совсем из головы вылетело, столько всего услышал. Человек передаст привет от меня, это будет паролем. Как в старые добрые времена. Я не прощаюсь, увидимся в гостинице, посидим в баре. Думаю, я уже не ваш командир и мне позволительно угостить своих соратников без церемоний и куртуазностей. Да, после разговора с Посланником, какие только слова в голову не придут, — засмеялся старый вояка.

— Вы его тоже Посланником называли? — спросил я.

— Он всем людям так представляется, не только мы, военные, питаем страсть к однообразию и ранжиру, — сказал он с ноткой грусти и отдал нам честь. Это был последний его салют нам. С этой минуты полковник Ак Фисми превратился в ренегата и изменника для Тварей и боевого соратника для нас, двух кадетов, мечтателей из звездной Академии Глотии.

Мы отсалютовали в ответ и пошли к шлюзу, ведущему в город. Вечерело.

Гостиница представляла собой типичный пример юланианской архитектуры, сплошные технические новинки. Робот-консьерж, просканировав на ходу сетчатку наших глаз, поприветствовал нас у входа и взял наши вещи. С нами андроид заговорил на глотианском. Значит, не зря едят свой хлеб сотрудники безопасности на базе, мы уже в их картотеке. Судя по эмблеме на входе, отель был служебным и принадлежал военно-космическим силам Конфедерации. К слову сказать, настоящее название политического объединения было «Конфедерация свободных наций». Жирными мирами называли ее все за пределами кольца репатриации или, попросту, границы этой юрисдикции. Номер оказался просторным, но, как все армейское, без малейших изысков. Электронный ключ от дверей являлся также пультом управления ко всем имеющимся приборам, включая минибар. Эргономика чувствовалась во всем, только необходимое и ничего лишнего. Зато вид из окна был потрясающим. Я никогда не видел столько огней, светящихся вывесок и динамичных реклам, даже дороги и тротуары были подсвечены особым образом.

— Лоран, по пивку? — спросил меня Торн и достал две емкости с неизвестным сортом пива из минибара.

— Ты уверен, что это бесплатно? — спросил я его и, протянув руку, ощутил приятную прохладу красивой упаковки.

— Уверен, что не бесплатно, но также уверен, что не мы будем платить, — засмеялся Торн и с шумом откупорил банку.

Пиво оказалось довольно приличным, с небольшим карамельным оттенком. Мы запомнили название и устроились на диване перед экраном телевизора. Голографическое изображение местных телеканалов порадовало своей четкостью, но передачи были неинтересные и на чужом языке. Мы поискали переводчик в меню, нашли пронианский язык, и телевидение Юлании заиграло красками, став для нас понятным. Глотианского языка в меню не было, что лишний раз доказывало «важность» нашей планеты в галактической иерархии. Новости конфедератов кардинально отличались от наших. Помимо отличной от «привычной» точки зрения на одни и те же явления, основная часть была посвящена проблемам благоустройства городов и уровню комфорта повседневной жизни рядового конфедерата. Экономика занимала центральное место, отсутствие в речи дикторов политических лозунгов, навязчивых мнений и восхвалений существующего строя несколько озадачивала. Юмористические программы показались нам пресными, а вот фильмы порадовали спецэффектами.

— Торн, о чем ты говорил с Посланником? — задал я вопрос, потягивая «вражеское» пивко.

— Да обо всем, хороший он мужик оказался, или кто он там. Мы вообще с ним собаками прикинулись, — сиял он от воспоминаний.

— Что? Вы превратились в собак? — опешиля.

— Ну да. Какая разница, кем быть вне тела и как выглядеть. Я попросил на минуточку принять образ собаки. Знаешь как интересно! Я люблю этих животных, вот и решил побывать немного в их шкуре, в прямом смысле этого слова. Хотя сначала, когда он спросил, где я хотел бы очутиться, и мы оказались в женском душе…

— Торн, ты маньяк! — пиво пошло у меня через нос от смеха.

— Успокойся, это только ради чистоты эксперимента, — засмеялся Декер, — метаморфозы быстро закончились, говорили мы с ним в храме Окунакай в Запретном городе. Я подумал, раз уж я никогда туда не попаду при жизни, то почему бы не воспользоваться случаем и не посмотреть, что там происходит.

Меня всегда поражало, как в Торне уживаются противоположности, а также быстрота его реакции и неординарность поступков, граничащая с гениальностью, а иногда и с безумием. Никто, кроме приверженцев религии огнепоклонников с планеты Окунакай, под страхом смерти не может посетить их центральный храм в Запретном городе. О чудесах, творящихся внутри культового сооружения, ходили легенды. Только Торн, с его авантюрным мышлением, мог до такого додуматься, одним махом решить все задачи и преодолеть все запреты.

— Не может быть! Как ты сообразил?! Рассказывай быстрей, — я с восхищением уставился на Торна, отложил банку и превратился в сплошной слух.

— Когда Посланник сказал, что можно выбирать, я сдуру, по кадетской привычке, вспомнил о женском душе в общежитии университета пищевиков на Глотии. Оказаться невидимым в эпицентре этих пышечек, булочек, увидеть всю эту роскошь под струями воды и знать, что все сойдет тебе с рук. Ну, разве не сказка? Посланник оказался с юмором, и на минутку мы попали в рай. Знаешь, у этих парней из верхних миров отношение к женской красоте совсем нейтральное, не понять этим сгусткам энергии наших простых радостей. Тогда я спросил, обязательно ли оставаться в образе человека, когда путешествуешь налегке, без тела. Обсудив несколько вариантов, мы остановились на собаках. Он потом еще и благодарил меня, говорил, что никогда так весело не проводил время на конференциях. Когда я набегался в ближайших подворотнях какого-то городка со странно одетыми жителями, меня осенило — а что, если махнуть на самую отдаленную планету, в самое недоступное место. Мы так и сделали. Приняли человеческий вид, раз — и мы на месте. Храм оказался самым грандиозным строением, которое я когда-либо видел. И дело не в масштабах увиденного. Меня поразило то, что во всем комплексе нет ни единого камня, парапета, стены, крыши или скульптуры, не имеющих смысловой нагрузки. Все было пропитано информацией, мыслью, все завораживало своей необходимостью выглядеть именно так, а не иначе, стоять именно на этом месте. Я никогда не видел, чтобы архитектурная форма так четко вписывалась в пейзаж, была его продолжением, олицетворяла единство природы и человеческого разума. Расположен храм в горной местности и вид там действительно потрясающий. Состоит он из нескольких больших частей, разделенных сложными переходами. Сады, парки, закрытые дворики создают естественные преграды для любопытных. Охраны нигде я не видел, много местных прихожан и монахов. Монастырь находится на самом верху комплекса — туда прихожанам вход воспрещен. Остальные части сооружения созданы для молитвы, медитации и физических упражнений, укрепляющих дух. Отдельно расположены сооружения для оккультных ритуалов и жертвоприношений. Мы остановились сначала в одном скверике, недалеко от водопада, затем стали гулять по окрестностям, разговаривая о том, о сем. Там сейчас пора цветения, это надо хоть раз увидеть, словами совершенство не передашь.